Жилюки - [18]

— Чего же мне прятаться, хлопче? Не дело советуешь… Ты вот что… — Старик на мгновение задумался. — Вот что, Андрейка, поищи где-нибудь веревку.

— Да где же ее тут найти? Хотя постойте. Я быстро.

Он проскользнул в дверь. В темном проеме появилась Марийка, словно ждала парня и слышала весь их разговор. Они пошептались, девушка нырнула назад, в темень сеней, и вскоре вернулась с веревкой.

— Вот, — подал Андрей старику.

— Плохонькая, лихо бы ее взяло, — пощупал дед веревку, — ну, да ничего, пошли.

Они пересекли двор, подошли к ветвистому явору.

— Не видно? — спросил Миллион.

— Кого? Наших? Нет, еще не видно.

Андрей схватился за сук, подтянулся на руках и мгновенно очутился на яворе. Теперь ему хорошо все вокруг видно. Даром что вечер, а видит и село — вон блестит редкими огоньками, и широкий плес Припяти — там хорошо купаться! И лес за рекой. А лучше всего видно дорогу, на которой вот-вот должны появиться глушане. Андрейка напрягает зрение, вглядывается в густые вечерние сумерки, ищет самого маленького признака, что люди уже идут. Скорей бы! Пока паны не опомнились, пока полицейские еще связаны… Ну и дядька Проц! Так скрутил Постовича, что тот и не пикнул. А солтыса! Даром что с ружьем — женщины чуть не смяли. И карабин куда-то забросили. Ха-ха, пусть теперь поищет! Плохо только, что паршивому экзекутору дали убежать. В окно, холера, выскочил… Ну, да пока-то он доберется до Копани… Наши вот-вот будут… Скорей бы! Скотина ревет — сердцу больно. Слышите? А вот и собаки отозвались. Ну где же они? И вдруг совсем близко Андрейка уловил голоса, шорох. Идут! Видно, берегом подкрались.

— Идут, дедушка, — соскакивает парнишка на землю.

— Ну и слава богу. А теперь, Андрейка, вяжи меня, слышишь?

Андрейка остолбенел. Связать? Зачем?

— Вяжи, говорю, — сердится дед, — да поскорее! На веревку, свяжи по ногам и по рукам. А это, — поглядел он на ружье, — к бесовой матери, — и швырнул берданку за тын, в палисадник. — Вяжи!

Миллион лег под явором, протянул назад руки. Андрейка только теперь понял, зачем понадобилась деду веревка, и начал вязать.

— Да не так! — вертелся дед. — С рук начинай, вяжи руки… и быстрее, а то не успеешь — я уж слышу их за воротами… Вот так, крепче, крепче затягивай, не бойся. А теперь ноги спутай, как коню.

Не успел Андрейка «спутать» старика, как через тын перемахнули несколько человек, кинулись к воротам.

— А ворота-то мы забыли открыть, — вспомнил дед. — Беги, Андрей, помоги, да пусть не шумят, тихонько.

Андрей побежал, но там уже и без него стучали засовами, открывали кованные железом, тяжелые ворота. Во двор ворвались люди. Десятки ног затопали, зашаркали.

— Андрей! А ты тут как очутился?

— Айда к конюшне!

— Тише!

— Тихо!

— Чего там, айда. Скорее!

Люди шумели, голоса их сплетались с ревом скотины, лаем собак и тонули в пустоте вечернего неба. «Хоть бы не поднять этих», — мучился старый Миллион, с тревогой поглядывая на окна. Там еще горел свет, там еще не спали. В любую минуту могли услыхать, а уж если услышат, не миновать лиха…

А глушане уже были около конюшни, добегали до хлева с поросятами и овцами…

Жилюк с Процем сбивали замок, когда около барского дома прогремел выстрел. Шум сразу затих. Но когда выстрелили второй раз, ближе, толпа снова засуетилась. Проц изо всей силы рванул замок — тот отлетел, двери распахнулись. Крестьяне бросились внутрь, выводили скотину, чем попало гнали к воротам, на дорогу, а вслед им, прямо в толпу, стрелял управляющий. К счастью, он был один, без гостей, которые тоже могли бы открыть пальбу. Поднятая им челядь не отважилась вступить в драку, топталась, махала руками, кое-кто кричал и тем еще больше помогал глушанам… Но когда в толпе послышался стон, а чья-то коровка, заревев, тяжело упала, стало ясно: нужно что-то делать; скотины в стойле еще порядочно, почуяв опасность, она упиралась, не хотела выходить, — так он, проклятый, может кокнуть не одного.

Андрей все время был около отца. Слышал его кряхтенье, восклицанья — по временам злые, матерные, а иногда и радостные, возбужденные: «Вот! Пусть теперь знают!»

Добраться до своего буланого им сразу не удалось, — тот, как назло, забился в угол, — и потому они сначала помогали другим.

Когда началась стрельба, Жилюк-сын отделился от толпы, обежал конюшню и через несколько минут был позади слуг.

— Марийка! — крикнул он девушке, стоявшей неподалеку.

Марийка быстро подалась к нему.

— Нужно как-то этого… управителя… — недосказал он. — Уже кого-то ранил, проклятый. Чем бы его? — Взгляд Андрея упал на корзину, валявшуюся около кухни. — О! Сейчас я его! — Он схватил корзину.

— Что ты надумал, Андрейка? — тревожно зашептала девушка. — Еще кто-нибудь увидит…

Жилюк не ответил — было некогда. Он видел только высокого управляющего в белом, — наверно, выскочил в одной сорочке, — который прижался к тыну и стрелял, стрелял не целясь — наобум… Андрей кошкой перемахнул за невысокий штакетник и очутился в саду. Но только направился к тому месту, откуда стрелял управляющий, как там сразу словно из-под земли вырос кто-то другой, взмахнул руками, словно огромная птица крыльями, и исчез по ту сторону. Парень оторопел: кто бы это мог быть? Кто опередил его? Но поспешил и сам. Стрельба уже утихла, только там, за штакетником, возились, хрипло ругались двое. Не раздумывая Андрей вскочил на тын и с размаху прыгнул вниз. На земле барахтались управляющий и Проц. Оба здоровые, крепкие, они рычали, хрипели, норовили схватить друг друга за горло. Пистолета в руке управляющего уже не было, — очевидно, Федор выбил его. Андрей постоял мгновение и, улучив момент, когда управляющий насел на Проца, хватил пана по голове. Тот обмяк, свалился на бок.