Жилюки - [142]

— Это как же? — удивлялись собеседники.

— А так, — многозначительно подмигивал Стецик. — С новой властью шутки плохи. Нет дураков переть на рожон…

Женился он поздно — в тридцатилетнем, кажется, возрасте, да и то по настоянию матери, которой трудно стало одной справляться с хозяйством; в жены взял себе соседскую хуторскую девушку, неприметную с виду, зато честную и работящую; за несколько лет молодые прижили двоих детишек, мальчика и девочку, так что к новой жизни Стецик приступил уже целым семейством, не гнушаясь никакой работы. Случилось так, что в Сухом, где был уже добрый десяток хозяйств, создали бригаду, и Ярослав возглавил ее. Бригада неплохо справилась с полевыми работами, своевременно посеяла яровые и убрала первый коллективный урожай, о ней даже написали в районке. Стецик на всякий случай приобрел три экземпляра газеты, подсовывал ее при случае — дескать, смотрите, мы хотя и не из забастовщиков-бунтарей, но дело знаем, новую власть уважаем и поддерживаем.

Не нравились ему лишь разговоры, которые то и дело возникали на собраниях, о переселении с хуторов. «Землю обобществили, имущество тоже, а самим зачем в один котел толкаться?» — говорил. Ему объясняли, что делается это в интересах самих же хуторян: в селе и с электрификацией и с радиофикацией куда легче, и школы всюду открываются, но Стецик стоял на своем: «Веками жили без электричества и радива? Жили. А детей возить в школы будем».

Поскольку для решения этой проблемы в самом деле еще не созрели условия — поговорили о ней да и принялись за более важные и неотложные дела.

Под мобилизацию — в связи с началом Великой Отечественной — Стецик почему-то не попал. То ли умышленно кто-то где-то сделал для него услугу, то ли просто не успели, как бы там ни было, но через несколько дней очутился он, как и его соседи по хутору и односельчане, под оккупантом. Правда, немцев долго никто не видел, хуторяне почти без приключений убрали — кто сколько мог — колхозный урожай, разумеется, припрятали зерно, однако дальше не порывались. Там, на центральной усадьбе, нашлись такие, которые забрали бывших своих коровенок да лошадок, плуги и культиваторы, а Стецик и тут проявил осмотрительность. Собственно, на Сухом, на хуторе, и разбирать-то нечего было, тут и содержалось всего пять лошадей, несколько телег да кое-что из инвентаря. Все это и осталось на месте. Стецик бригадирские полномочия сразу же сложил, перемене откровенно не радовался, однако первым все-таки засеял лучшие из своих полей.

— Хлеб при всякой власти пригодится, — говорил он. — Никто его мужику не припасет. Пашите, люди, сейте. — И добавлял: — Наши придут, спасибо скажут.

Какие именно «наши» — не уточнял, понимай как хочешь. Однако, когда осенью прибыл посланец от старосты — новой, оккупационной власти — с разнарядкой вывезти столько-то хлеба, мяса и другой продукции, Стецик в глаза ему сказал: «Дудки! Вы себе пришли да и уйдете, а нам жить надо, детей кормить да и самим что-то на зубы положить, не забросим же их на полку».

Хуторяне поддержали бывшего бригадира.

«Верно ведь говорит, — размышляли они, — сообща и батьку легко бить». Вытурили сборщика, уехал он несолоно хлебавши.

— А если их сюда много нагрянет? — выражали опасение некоторые из хуторян. — Что же мы… Сколько тут нас?

— Не нагрянет, — заверял Стецик. — Не хватит их на каждый хутор, каждое село. Что у них, других хлопот нет, что ли? А нас хотя и немного, зато мы у себя, дома. Здесь каждый кустик за нас. Надо только… — Он умолкал, долго доставал кисет, не торопясь отрывал кусок бумаги и так же медленно сворачивал цигарку.

— Да говори уж… Что надо?

Однако Стецик не торопился, долго раскуривал самокрутку и, только смачно раз-другой затянувшись, доводил до конца.

— Надо — слышишь иль нет? — самооборону держать. Сообща обороняться.

— Тю! — говорили мужики. — Чем обороняться? Вилами или, может, граблями?

— Припечет, и за вилы схватишься, — жестко отвечал Стецик. — Оружие надо раздобыть.

— Ну да, так оно тебе и валяется.

— Валяется не валяется, а нужно, иначе… Слыхали, по селам вон партизаны?

— Так то же партизаны.

— А мы что? Хуже их? Не способны автоматы держать?

Разговоры да споры, в центре которых был он, Ярослав Стецик, все-таки подействовали, хуторяне смекнули, что в одиночку им не выстоять, — перебьют, перехватают, будто куропаток в поле, в такое время необходимо объединиться, организоваться, встать один за одного. Тем более что вести, единственным источником которых был небольшой, еще в прошлом году приобретенный Стециком радиоприемник, свидетельствовали о нарастании всенародного сопротивления врагу.

Помогли те же брестские железнодорожники, которые помнили хуторского хозяина. Между прочим, они и теперь намекнули, что, мол, времена такие — возможно, придется снова вернуться к подпольной борьбе, а потому… в случае чего, чтобы они, хуторяне…

Стецик заверил, пообещал при необходимости подбросить еще кое-что из продуктов.

Стециков отряд, насчитывавший человек пятнадцать хуторян, вскоре привлек внимание копанских подпольщиков. Через некоторое время в Сухой приехал посланник с приказом прибыть Стецику к месту совещания командиров мелких партизанских групп, на котором должны решаться вопросы о слиянии их в одно боеспособное соединение. Стецик посланца принял, даже угостил самогоном, но ехать отказался. «Нам и так неплохо», — сказал на прощанье.