Жильцы - [8]

Лессеру стало стыдно, что он побеспокоил Вилли Спирминта. Раз человек печатает на машинке — ведь это признак культуры, — пусть себе печатает сколько угодно. Занимайся своими делами.

— Простите, что прервал вас. Мне лучше вернуться к работе над моим третьим романом.

Вилли ничего не ответил, только рассеянно кивнул.

— Для меня было неожиданностью застать здесь живого человека, вовсю печатающего на машинке. Я привык к амплуа единственного островитянина.

Хотя ему этого не хотелось — он прикусил язык, ибо время поджимало, он уже давно должен был сидеть за работой, — Лессер как бы со стороны услышал свои слова: — Ну, еще раз пардон, я сам терпеть не могу, когда меня прерывают. Но вы все-таки не стесняйтесь, стучитесь ко мне, если вам что-нибудь понадобится — ну, там, резинка, карандаш или что еще. Я живу в квартире слева от вас и обычно не занят в конце дня после дневного урока. Чем позже постучитесь, тем лучше.

Вилли Спирминт, по всей видимости беззаветно преданный своей работе, приветственно поднял руки в зеленых рукавах, помахал обрубками-пальцами с таким видом довольства и раскованности, что Лессер позавидовал ему, затем склонился над своей большущей черной машиной и, сосредоточившись, продолжал свое тра-та-та. Лессер все еще находился в комнате, но негр, казалось, не замечал этого.

*

Гарри размышлял у себя в кабинете, действительно ли ему нравится, если принять во внимание все прочие обстоятельства, жить одному на верхнем этаже. Похоже, я люблю одиночество, а значит, подхожу для работы, которую делаю, а значит, в данных условиях мне, может быть, до черта отвратно подниматься вверх по шести темным пролетам, гадать, кто может встретиться по пути — человек или зверь, но во всех других отношениях этот большой пустой дом мне подходит. Масса пространства для воображения. Хорошее местечко для работы, пока Левеншпиль где-то там бродит, взыскивая квартирную плату, или занимается чем-либо еще. Истина в том, что я могу обойтись без Вилли Спирминта.

*

Вскоре после полудня — после того, как где-то поблизости несколько секунд выла сирена, напоминая человеку, если он забыл, о том, в каком опасном положении находится окружающий его мир, — Вилли пнул каблуком дверь Лессера; в руках он держал свою массивную пишущую машинку, можно даже сказать, сгибался под ее тяжестью. В первую минуту — минуту удивления — Лессер не мог сообразить, зачем он пришел, и испугался. Поверх комбинезона на Вилли была красная с синим мешковатая шерстяная африканская блуза. Волосы у него не были отпущены на волю в стиле «афро», как показалось Лессеру при первом знакомстве, а вопреки природе приглажены, с пробором слева, а сзади стояли торчком, как выскочившая из пола доска. Жесткая эспаньолка, украшавшая его подбородок, удлиняла лицо и, казалось, усугубляла выпуклость светло-карих глаз. Росту, когда он стоял, в нем было около пяти футов десяти дюймов — больше, чем Лессер предполагал.

— Можно мне пристроить эту бандуру у вас до утра? Мало радости, если ее украдут из моего кабинета. Я прятал ее в стенном шкафу, но это не место, где можно прятать, сечете?

Лессер после некоторого раздумья усек. — Вы уже кончили на сегодня работу?

— А вам-то что?

— Да ничего, я просто думал...

— С восьми до двенадцати или около того, я работаю полных четыре часа, — сказал негр, — я затем гашу огни — хожу по друзьям и так далее. Выстукиваешь слова — все равно что молотишь по бумаге молотом весом в тонну. Вы-то сколько выдерживаете в день?

Лессер сказал, что часов шесть, иногда больше.

Вилли — чувствовалось, что ему стало неловко — промолчал.

Гарри спросил о его рукописи. — Вы бы не хотели оставить и ее? Излишне говорить, что она останется неприкосновенной.

— Нет-нет, приятель. Она останется у своего родителя. У меня для нее особый портфель.

Объемистый портфель на молнии был зажат у него слева под мышкой.

Лессер понимал его чувства. Сохранность рукописи и для него составляла постоянную заботу. Экземпляр своей он хранил в сейфе в ближайшем банке.

— Когда примерно вы зайдете за своей машинкой?

— Скажем, в восемь, если это не помешает вашей работе. Если я не появлюсь, не волнуйтесь.

Этот тип берет меня к себе в поденщики. Однако по зрелом размышлении Лессер сказал: — Я согласен, за исключением воскресений.

— По воскресеньям я развлекаюсь со своей милой сучкой.

— Вам можно только позавидовать.

— Нет нужды, приятель, этого мясца везде достаточно.

— Женщины, с которыми я встречаюсь, обычно стремятся выйти замуж.

— Сторонитесь таких, — посоветовал Вилли.

Он затащил свою машинку в квартиру Лессера и, обозрев гостиную, с ворчанием положил ее под маленький круглый столик возле окна; на столике, в горшке на блюдечке, стояла герань.

— Отсюда ее легко будет достать.

Писатель не возражал.

— Господи, о Господи! — Вилли с завистливым удовольствием оглядывал набитые книгами полки, книги, втиснутые корешками вниз, журналы, разные безделушки. Он обследовал музыкальную аппаратуру Лессера, затем стал копаться в стопке пластинок, читая вслух их названия и имена исполнителей, с издевкой перевирая имена, которые не умел произнести. Бесси Смит вызвала у него удивление.