Жил-был сталкер - [31]

– Говорят, – задумчиво произнес Шарль, – те, кто бросает курить, полнеют. Ты не пробовал?

Маркиз улыбнулся. Даром что пришелец, чувство юмора наличествует. Потолстеть Маркизу было бы не вредно, шестидесяти килограммов (в лучшие времена) при росте сто семьдесят шесть маловато, субтилен инспектор Лагранж. Худ, короче говоря. А после каждого визита в Зону, когда от напряжения куда-то девается пара-тройка килограммов, так и вовсе тощ до безобразия. Многие на это покупались, не принимая всерьез, когда он заявлял: «Вы арестованы», хихикали, глядя на его трогательно тонкую шею и изящные руки. И напрасно…

Шарль улыбался одними глазами. Вот ведь… Вроде банальности говорит, язык – сплошной официальный документ или служебная инструкция, а в глазах, в выражении лица что-то такое есть душевное… Причем не только в разговорах с Маркизом, тут-то все ясно, настроился на волну своего спасителя и благодетеля, но ведь со всеми так. Неизменно доброжелателен. Чтит и уважает не человечество в целом, а каждого отдельно взятого аборигена. В этом не мешало бы с него пример брать и этим… голубкам общечеловеческим с базы. И Маркиз для него не представитель планеты Земля, а человек. Просто человек, и даже скромную маркизову поправку – сталкер – Шарль отвергает напрочь.

– Пойми, – увещевающим голосом начал Шарль, – они, может быть, неправильно себя ведут, но намерения у них самые лучшие…

– Благими намерениями дорога в ад вымощена, – сообщил Маркиз, постаравшись представить себе мостовую, ведущую прямо к геенне огненной. Шарль сбился со своей правильной мысли и засмеялся.

– Дени, зачем ты все время шутишь? Ты же прекрасно знаешь, как действует транслятор, а шалишь как ребенок.

Маркиз тут же вообразил себя с погремушкой и в слюнявчике. Шарль захохотал. А интересно, что получается, когда вот так наслаивается подсознательный образ и умышленное представление?

– Получается очень смешно, – сказал Шарль, – особенно когда ты это делаешь не для того, чтобы обмануть.

– Знаешь, я давно убедился в том, что вас не обмануть, – горько улыбнулся Маркиз. – Копаетесь в мозгах почем зря, а обороняться я не умею.

Шарль обиделся.

– Неправда, я никогда не пытаюсь читать мысли без согласия человека. Признаюсь, я стараюсь понять твои чувства, психологический настрой, состояние души, но не мысли.

– Зато эти не стесняются, – проворчал Маркиз. – Я же знаю.

– Конвенция запрещает…

– Ты сам в это не веришь. Наверняка есть где-то в Уставе примечание или комментарий к этой статье, что-нибудь вроде «если же абориген представляет собой опасность для членов экспедиции, либо для населения своей планеты, либо для какого-то другого аборигена…»

По смущенному лицу Шарля Маркиз понял, что прав. Впрочем, он и не сомневался.

– Видишь ли, они никак не могут понять тебя, а ты не даешь им возможность это сделать. Ты не просто не веришь нам, ты враждебен.

Вот неугомонный. И вещает, и вещает, уговаривает, терпение железное, в отличие от отдельно взятого аборигена.

– Ладно, слушай. Во-первых, не обобщай. Тебе я верю, хотя бы потому что ты действительно соблюдаешь строгий нейтралитет. Во-вторых, я имею дурную привычку верить только тем, кто меня не обманывает, а за нашими приятелями есть грешок. Имеются прецеденты.

Шарль внимательно посмотрел ему в глаза. Или в душу.

– Дени, но ведь есть и у тебя еще одна дурная привычка, которая и определяет все остальное. Сформулируй, пожалуйста.

Маркиз подумал. Не над формулировкой, конечно, а над тем, стоит ли разочаровывать беднягу. Наверное, стоит. Это Земля, а не Конвенция.

– Это не дурная привычка, а выработанный принцип. Я его не с потолка взял, а научился. Понимаешь, я допускаю ВСЁ. В разной степени, но всё.

– И мою неискренность?

– Да.

– И возможность того, что Шарло тебя предаст?

– И даже возможность того, что Джемма – людоедка, зарежет меня ночью, чтобы приготовить рагу.

– Ты никому не веришь?

– До конца – никому, – холодно ответил Маркиз, – и жив до сих пор именно поэтому.

– Ты тоже обобщаешь, – грустно сказал Шарль.

– Может быть.

– Скажи… ты считаешь, что Билли способен на подлость?– спросил Шарль коварно.

– Нет. Сам по себе не способен. Но его могут заставить сделать подлость. Приставят нож к горлу Линды и скажут: убей Маркиза. И убьет. Извини, но такая ситуация просто не могла прийти тебе в голову.

– И тебя могут заставить?

– Еще проще. Нож можно приставить к моему горлу, и я перережу всех, кого велят. Конечно, если твердо буду знать, что угроза реальна и мне не отвертеться.

Шарль приумолк. Пусть переваривает. Трудно ему адаптироваться в местных условиях. Земляне приводят его в ужас. Зато Билли почти полностью соответствует уровню развития родного мира Шарля. Возможно, в тамошней жизни таким, как Билли, легко, но здесь, на Земле, его обостренная чувствительность дважды доводила его до психушки. Уж лучше быть толстокожим бегемотом, вроде Карлоса, или сухим рационалистом, как Рауль.

Маркиз разлегся на прохладной траве и уставился в небо. Не меняется, все звезды всегда на одном месте. Эта часть Земли не оборачивается ни вокруг себя, ни вокруг Солнца. Чужие звезды, крупные, яркие. Об астрономии Маркиз имел довольно расплывчатое представление, но вполне достаточное, чтобы понять: это не Земля. Возможно, выход в иной мир. Возможно, что только проекция этого иного мира. Но не Земля. К тому же ни одному сталкеру не удалось еще пройти Зону из конца в конец, хотя по периметру снаружи она невелика.