Жиденок - [9]
…Мы стояли возле памятника Тарасу Шевченко. Был замечательный ясный день. Я понял, что пора взрослеть.
Однако мой путь к взрослению был каким-то обходным. А говоря проще, — корявым. Я прочертил водораздел между теми, в кого влюблялся и теми, с кем потенциально можно было переспать.
Но и тут меня подстерегала неудача: потаённые мысли были видны невооружённым взглядом, а по дрожи в голосе и в коленках можно было элементарно просто определить мои похабные притязания. Между тем, женщины, как известно, неуверенным, прыщавым и потным предпочитают уверенных, спортивных и наглых.
В один из летних дней мы с Лёшкой и Витюлей нежились на берегу Алексеевского водохранилища. Невдалеке от нас принимали солнечные ванны три хорошенькие девицы. Мы играли в карты, и девицы играли в карты. Мы поглядывали на девиц, и девицы поглядывали на нас. Самым представительным в нашей триаде был Виталик: он раньше всех начал бриться, раньше всех оформился как мужчина и обладал бархатистым и очень интимным баритоном. Когда мы созрели познакомиться с соседками, вопрос «кого делегировать?» не стоял. Виталий Григорьевич уверенно подошёл к хорошеньким и так же уверенно произнёс:
— Родные, не хотите ли составить нам компанию в карты или насладиться общением?
Девушки захихикали и стали переносить вещи…
Через пару дней нас с Лёшкой снова занесло на тот же пляж и на ту же подстилку. Мы снова играли в те же самые карты, а возле нас загорали две пляжницы с вопиющими формами.
Предшествующий опыт запудривания мозгов не мог не побудить в нас желания познакомиться с новыми жертвами нашего неотразимого мужского обаяния. Мы бросили монетку, и миссия отсутствующего третьего выпала мне. Я удивительно спортивно и лихо подрулил к девицам и произнёс, как мне тогда показалось, виталиковским баритоном:
— Девушки! Давайте сдвинем подстилки и познакомимся!
Подружки на секунду оторвались от карт и в унисон пропели:
— Пошёл на х…й!
Мне было стыдно дословно процитировать Лёше форму отказа, и я соврал, что девушки ждут своих парней.
Ещё приблизительно пять минут мы понаслаждались солнцем, собрали манатки, и я потащил друга в указанном девицами направлении.
Тогда я понял, что жизнь состоит не только из взлётов.
В нашей семье, как и в большинстве еврейских семей, вопрос «куда идти работать после школы?» никогда не стоял. В нашей семье, как и в большинстве «наших» семей, стоял вопрос «куда идти учиться?». Мои родители пытались прочесть в глазах своего единокровного воплощение своих же несостоявшихся мечтаний. Причём, круг их ограничивался двумя очень национальными профессиями: профессией музыканта и профессией врача.
Я никогда не учился в музыкальной школе и представить себе не мог, как можно разрезать живого человека. Помыслы мои были загажены низменной и мало оплачиваемой профессией актёра.
Вместе с тем, дефицит характера, как в те далёкие пламенные годы, так и в нынешние вялотекущие, никогда не позволял мне, гад, принимать кардинальных решений. Всю жизнь я искал причины и всю жизнь пренебрегал возможностями. Вот и теперь: под предлогом «непричинения неудобства родным и близким» я пошёл по пути наименьшего сопротивления и, имея за душой «Свидетельство» об окончании художественной школы, отправился испытывать судьбу в архитектурный институт.
Без ложной скромности должен вам заявить, что рисовал я неплохо. На экзамене я так лихо изобразил слепого грека Гомера, что мне с испугу поставили за него отличную оценку. Ещё по двум предметам я «прицепом» получил «четыре» и «пять».
И вот в этот удивительно благоприятный момент абитуриент архитектурного факультета во мне скончался. Я гордо проигнорировал последний экзамен и без зазрения совести соврал родителям, что засыпался.
В этот пиковый момент во мне проснулся бес лицедейства. Хотя, скорее всего, он и не засыпал. Он просто выжидал удобного случая и засандалил мне под дых, как только я расслабился.
Поступил я более чем неразумно: вступительные экзамены в театральные ВУЗы благополучно завершились месяц назад. Что мне оставалось делать? А ничего: идти работать на авиационный завод. Почему на авиационный? Потому что «мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
На авиазаводе работал мой папа. По блату меня взяли разметчиком-плазовым. «Разметчик» — это человек, который размечает, а «плаз» — это такая плоская железка, на которой вычерчены детали самолёта.
Целый год я активно развивал советское самолётостроение и не менее активно готовился «в артисты»: посещал народный театр, штудировал умные книжки и изучал творческое наследие корифеев сцены.
Судя по всему, эта свербинка сильно отличала меня от всех остальных разметчиков-плазовых. Иначе чего бы было моему приятелю Витьке Лыкову писать такое высокоштильное стихотворение:
Помимо устремлений эстетических, я не терял надежды решить и свою основную этическую проблему. Подстёгиваемый лыковской фразой «а с женщинами он — матёрый волк», я настойчиво пытался стать мужчиной.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.