Жиденок - [31]

6 сентября. Стал свидетелем попытки изнасилования культработницы Веры одноруким работником «лесного хозяйства» на аттракционе «Весёлые горки». Предотвратил.

6 октября. Был вдавлен в отверстие унитаза семипудовой инспекторшей городского управления культуры: пребывавшая на пике половой абстиненции, пьяная инспекторша снесла дверь туалета, в котором я мирно журчал портвейном «Агдам».

6 ноября. В канун праздника Великой Октябрьской Социалистической Революции под стелой «Мальчиш-Кибальчиш» обнаружил труп околевшего алкоголика.

Вызвал милицию.

Приехали люди в штатском. Составили протокол. Подписали.

Забыли внести в протокол деньги, золотой крестик и карманную иконку.

Уехали.

Вместе с культработницей Верой грузил труп на грузовик и лично препровождал в морг.

6 декабря. 10 часов 40 минут. Заведующий пунктом проката пенсионер дядя Саша узнал от знакомых, что из холодногорской тюрьмы сбежали четверо заключённых.

11 часов 40 минут. Зэки появились в парке.

11 часов 45 минут. Дядя Саша вызвал милицию.

12 часов 00 минут. «Молодые орлы» устроили «бега» на детских «лошадках».

Дядя Саша с топором наперевес спрятался в кассе.

12 часов 40 минут. Насладившись «гонками по пересечённой местности», уркаганы направились в детский кинотеатр и заставили киномеханика прокрутить для них несколько серий популярного мультсериала «Ну, погоди!». Когда на экране появились бобры в милицейской форме, урки стали палить из «пушек» и бросать в ментов «перья».

13 часов 10 минут. Дядя Саша позвонил в милицию во второй раз.

13 часов 30 минут. Зэки спустились к заснеженной полянке, на которой играл духовой оркестр, и заставили пожилых лабухов исполнять блатные песни (трубы, тромбоны, кларнеты, туба, большой барабан — и «Пердячий пар, юрцы и вошляки, Я первый срок мотал…», — это… сам себе завидую, что слышал).

14 часов 00 минут. Дядя Саша позвонил в милицию в третий раз.

14 часов 05 минут. Сдали нервы. Я подошёл к самому авторитетному зеку и очень интеллигентно попросил его с подельщиками удалиться.

Пахан вдавил мне в живот пистолет, а его товарищ, размахивая ножом, заорал:

— Шмаляни в него, суку! Шмаляни!

Я осознал свою неправоту, извинился и отошёл в сторонку.

14 часов 15 минут. Пахан, под аккомпанемент духового оркестра, спел песню «За фабричной заставой».

14 часов 25 минут. Зэки удалились.

14 часов 45 минут. В здание конторы, крадучись, пробрался одинокий милиционер, спросил: «Как обстановка?», сказал: «Если что — звоните!», сел на трамвай и уехал.

30 декабря. Мне повысили зарплату на пять рублей.

31 декабря. Уволился.

…Первого января заскочил на работу к сводному брату. Поздравил с Новым годом.

Он сказал:

— Уволился?

Я сказал:

— Ага.

— Хочешь у меня работать?

— Не понял…

— Здесь, в пуско-наладке…

— А кем?

— Слесарем-наладчиком.

— В смысле?..

— Проверять «уровень шума» и «степень освещённости».

— Ты шутишь?

— Будешь занят четыре-пять дней в месяц. Остальное время — твоё.

— А что, за такое платят?

— Платят. Двести пятьдесят рублей. Блатным. Иди — получай командировочные.

* * *

Строгий гусь шатался по двору и безмятежно чистил перья. Я догнал его и пригнул к земле, гусиная голова треснула под моим сапогом, треснула и потекла. Белая шея была разостлана в навозе, и крылья заходили над убитой птицей.

Исаак Бабель, «Мой первый гусь»

Город Путивль Сумской области знаменит не только плачем Ярославны — жены князя Игоря. Этот древний город примечателен также тем, что в его окрестностях водятся самые упитанные и ценные с гастрономической точки зрения индюки и гуси.

Именно в Путивль, спустя восемь веков после похода Игоря Святославовича на половцев, попали три командировочных: армянин, татарин и еврей.

Помимо задач, поставленных перед нами родным пуско-наладочным управлением, мы преследовали ещё две личные цели: посмотреть финал «Кубка Кубков» по футболу и купить трёх гусей и столько же индюков, чтобы достойно встретить праздник «Седьмое Ноября» — годовщину Великой Октябрьской Социалистической Революции.

После безрезультатных поисков вала, на котором причитала Евфросиния Ярославна, мы затарились водкой и поселились в гостинице. Вечером в холле перед калечным телевизором собрались болельщики. Кроме армянина, татарина, еврея и сисястой администраторши, все они были потомками гордых грузинских князей: в этот вечер играло тбилисское «Динамо».

Футбол выдался успешным: динамовцы взяли Кубок.

Их земляки ликовали. Национальный герой Колхиды комментатор Котэ Махарадзе в восторге кричал:

— Ликует вся Грузия! Ликует весь Советский… весь советский… любители футбола!..

Грузины стреляли «Шампанским», произносили короткие, но ёмкие тосты и по очереди предлагали администраторше, ставшей «королевой бала», «пламенную кавказскую любовь».

В этот вечер и в эту ночь мы растворились в грузинских песнях, «Советском Шампанском» и гостиничных клопах.

На следующий день, произведя сложные пуско-наладочные работы, мы отправились покупать птиц. Поторговавшись для приличия с аборигенами, мы купили трёх симпатичных индюков и трёх не менее симпатичных гусаков, засунули их в багажник и повезли домой.

Сидя на заднем сидении «жигулёнка», я вдруг понял, что и гуси, и индюки совершенно живые, а для приготовления индюшиных котлет и гусиных шкварок их нужно, как минимум, забить. Я крепко задумался.