Жгучий глагол - [6]
Висит объява: Пропала халява. Кто найдёт халяву, прошу повесить объяву: Объява! Нашлась халява. Кто потерял халяву, прошу повесить объяву: Объява! Пропала халява…
Шутка-пустоговорка, иногда касательно какого-то объявления.
— Висят на стене, воняют.
— ???
— Часы.
— А почему воняют?
— Кукушка сдохла.
Шуточные вопросы, использующие элемент абсурда для придания комического эффекта.
Витёк — от(об)ъебал и утёк.
Шутливое обыгрывание имени Виктор.
Включить мороз.
Игнорировать собеседника, проявлять равнодушие. Употребляется только в форме глагола прошедшего времени: «Включил мороз…»
В конце концов концы концам будут?
В конце-то концов и с конца на конец.
В обоих фразах: пожелание, требование закончить какое-либо дело, решить вопрос.
В лесу что-то (большое) сдохло.
Сильное удивление по поводу событий, ничем не обусловленных до этого, например, чьей-то неожиданной щедростью, другими не свойственными качествами и поступками.
Влипла я в историю:
Пошла в консерваторию,
Слушала Бетховена —
Ну, брат, и хуёвина.
В шутку о концертной программе, непонимании классической музыки.
ВЛКСМ — Волк Ловил Козу Семь Месяцев.
Шутливая расшифровка аббревиатуры Ленинского комсомола.
В Москве не был, а руками рассуждаешь.
Неодобрительно о чужой привычке жестикулировать при разговоре; в подтексте: несмотря на мимику и энергичные жесты, мнение говорящего не заслуживает доверия и уважения.
В Москву — разогнать тоску.
Объяснение цели своей поездки в столицу, желание развлечься.
В наш век научно-технического прогресса и достижений некоторые пессимистически настроенные индивидуумы катастрофически мистифицируют абстракцию, при этом не каждый респектабельный фактор не может не опровергать теорию парадоксальных иллюзий.
Пример, пародирующий злоупотребление узкопрофессиональной лексикой и наукообразность речи.
В нашем деле главное — вовремя смыться.
В шутку о важности своих занятий, их незначительности в сравнении с инстинктом самосохранения.
Вова (любое другое имя) парень неплохой… только ссытся и глухой.
Выражение выступает в роли розыгрыша. Начинаясь с положительной оценки качеств человека, фраза резко переходит к сниженному, уничижительному завершению.
Вовка-морковка.
Шутливое обыгрывание имени Владимир.
Во глубине сибирских руд
Два старика старуху жмут…
Не пропадёт их скорбный труд, —
По лет семнадцать им дадут!
Шутливая интерпретация известного стихотворения.
В огороде пусто, выросла капуста.
О чём-либо отсутствующем.
Вода дырочку найдёт.
Предложение продолжать чаепитие, не опасаясь неприятностей от выпитого прежде.
ВоДкА — Вам, Дорогие Алкоголики, От Косыгина.
В отличие от прочих аббревиатур, данная читается не по порядку составляющих её букв, а так, как они были расположены на водочной этикетке в своё время, — уступами, или, как раньше говаривали, — коленвалом.
Водка без пива — деньги на ветер.
Своеобразное понятие вкуса и достатка в выпивке, предполагающее полный джентльменский набор напитков. Быть может, так и родилось понятие незабвенного русского ерша.
Водка бывает двух сортов: хорошая и очень хорошая.
Убеждение в том, что водка плохой не бывает, проблема может быть лишь в её наличии или отсутствии.
Водка на пиво — это диво, пиво на вино — это говно.
Своеобразный совет о совместимости спиртных напитков, правило хорошего тона в употреблении горячительного.
Водка — сила, спорт — могила.
Оправдание собственного пристрастия к спиртному, желание отшутиться на замечание о пагубности пьянства.
Во жизнь пошла: на хуй некого послать!
Говорится с нарочитым удивлением в присутствии людей, мнящих себя слишком значимыми, командирами.
Возле нашего колодца пизды начали бороться: пизда пизде пизданула, пизда лапки протянула.
Поэтический пример образности русского языка.
Война войной, а обед по распорядку.
Говорящий убеждён, что никакие сторонние проблемы и события не могут или не должны отрицательно сказываться на питании (шире: что бы ни происходило, а ломать привычный график, ритм жизни не следует).
Вологодская корова забодала паровоз.
Фраза произносится с нарочитым оканьем на каждом слоге с «о», своего рода пародия на местное вологодское наречие.
Володь, пойдём яйца колоть.
Шутливое обыгрывание имени Владимир; иногда выступает как приглашение присоединиться, идти следом.
Волос длинный, ум короткий.
О недостатке, по мнению говорящего, ума у лучшей половины человечества, а равно и у какого-либо волосатика мужского пола.
Во, научился плевать: раньше плевал на подбородок, а теперь — на грудь.
Говорится вслед за неосторожным плевком, после которого слюна попала на грудь.
Вопрос, конечно, интересный…
То ли говорящему понравился заданный вопрос, а то ли наоборот, и он этой фразой обеспечивает себе паузу либо иронизирует над спросившим…
Вопрос на засыпку.
Обращение к кому-то с непростым вопросом, иногда в надежде на то, что ответа не последует.
Воровать — так миллион, ебать — так королеву.
Максималистское кредо молодого человека. Дескать, если чем и заниматься, то по-крупному, всерьёз.
Воротник поправь… пиздеть мешает.
Как и во многих других подобных шутках, в данной важную роль играет пауза: говорящий дожидается, когда собеседник, буквально восприняв его слова, сделает определённый жест. После этого можно завершать речь в нужном для себя ключе.
В молодости Пастернак проявлял глубокий интерес к философии, и, в частности, к неокантианству. Книга Елены Глазовой – первое всеобъемлющее исследование, посвященное влиянию этих занятий на раннюю прозу писателя. Автор смело пересматривает идею Р. Якобсона о преобладающей метонимичности Пастернака и показывает, как, отражая философские знания писателя, метафоры образуют семантическую сеть его прозы – это проявляется в тщательном построении образов времени и пространства, света и мрака, предельного и беспредельного.
Подготовленная к 135-летнему юбилею Андрея Белого книга М.А. Самариной посвящена анализу философских основ и художественных открытий романов Андрея Белого «Серебряный голубь», «Петербург» и «Котик Летаев». В книге рассматривается постепенно формирующаяся у писателя новая концепция человека, ко времени создания последнего из названных произведений приобретшая четкие антропософские черты, и, в понимании А. Белого, тесно связанная с ней проблема будущего России, вопрос о судьбе которой в пору создания этих романов стоял как никогда остро.
Книга историка Джудит Фландерс посвящена тому, как алфавит упорядочил мир вокруг нас: сочетая в себе черты академического исследования и увлекательной беллетристики, она рассказывает о способах организации наших представлений об окружающей реальности при помощи различных символических систем, так или иначе связанных с алфавитом. Читателю предстоит совершить настоящее путешествие от истоков человеческой цивилизации до XXI века, чтобы узнать, как благодаря таким людям, как Сэмюэль Пипс или Дени Дидро, сформировались умения запечатлевать информацию и систематизировать накопленные знания с помощью порядка, в котором расставлены буквы человеческой письменности.
Стоит ли верить расхожему тезису о том, что в дворянской среде в России XVIII–XIX века французский язык превалировал над русским? Какую роль двуязычие и бикультурализм элит играли в процессе национального самоопределения? И как эта особенность дворянского быта повлияла на формирование российского общества? Чтобы найти ответы на эти вопросы, авторы книги используют инструменты социальной и культурной истории, а также исторической социолингвистики. Результатом их коллективного труда стала книга, которая предлагает читателю наиболее полное исследование использования французского языка социальной элитой Российской империи в XVIII и XIX веках.
У этой книги интересная история. Когда-то я работал в самом главном нашем университете на кафедре истории русской литературы лаборантом. Это была бестолковая работа, не сказать, чтобы трудная, но суетливая и многообразная. И методички печатать, и протоколы заседания кафедры, и конференции готовить и много чего еще. В то время встречались еще профессора, которые, когда дискетка не вставлялась в комп добровольно, вбивали ее туда словарем Даля. Так что порой приходилось работать просто "машинистом". Вечерами, чтобы оторваться, я писал "Университетские истории", которые в первой версии назывались "Маразматические истории" и были жанром сильно похожи на известные истории Хармса.
Книга рассказывает о жизни и сочинениях великого французского драматурга ХVП века Жана Расина. В ходе повествования с помощью подлинных документов эпохи воссоздаются богословские диспуты, дворцовые интриги, литературные битвы, домашние заботы. Действующими лицами этого рассказа становятся Людовик XIV и его вельможи, поэты и актрисы, философы и королевские фаворитки, монахини и отравительницы современники, предшественники и потомки. Все они помогают разгадывать тайну расиновской судьбы и расиновского театра и тем самым добавляют пищи для размышлений об одной из центральных проблем в культуре: взаимоотношениях религии, морали и искусства. Автор книги переводчик и публицист Юлия Александровна Гинзбург (1941 2010), известная читателю по переводам «Калигулы» Камю и «Мыслей» Паскаля, «Принцессы Клевской» г-жи де Лафайет и «Дамы с камелиями» А.