Жестокое метро. Хроника подземных катастроф - [10]
3) Остается еще человеческий фактор — такие огромные жертвы были вызваны прежде всего тем, что раздосадованные пассажиры, скопившиеся на станции «Курон», хотели получить компенсацию за сорванную поездку. Вряд ли им объявили об угрозе пожара, да и персонал станции считал угрозу скорее потенциальной, чем реальной. Что касается «Менильмонтан», то их, скорее всего, просто не поставили в известность, что по линии в их сторону движется неисправный поезд, способный загореться. А когда погас свет, предпринимать что-либо уже было поздно. То есть мы имеем дело с отсутствием у персонала метрополитена хотя бы малейшего представления о том, как вести себя в подобных ситуациях. К сожалению, последующие годы покажут, что даже появление подобных инструкций, зачастую написанных человеческой кровью, не станет панацеей от человеческой глупости, халатности и разгильдяйства.
В начале Первой мировой войны в парижском метро, которое активно использовалось в качестве бомбоубежища во время налетов немецких «цеппелинов», произойдет еще одна трагедия с многочисленными человеческими жертвами.
11 марта 1918 года во время очередной, но, как всегда, внезапной для французов бомбардировки толпа в панике пыталась укрыться на станции «Боливар» седьмой линии. Однако входные двери на этой станции открывались не вовнутрь, как на большинстве прочих станций, а наружу. Первые из бежавших в панике пытались изо всех сил толкать двери, вместо того чтобы потянуть на себя. Времени разобраться и открыть двери напирающие сзади им не дали… В образовавшейся давке погибли 66 человек. После этого во всем парижском метро началась замена прежних дверей на новые, устроенные так, чтобы они открывались как внутрь, так и наружу.
Подземные властители прикрыли глаза. Жертвы были весьма обильны, боги и демоны сыты, и на их губах играла зловещая довольная усмешка. Что ж, можно передохнуть. Пусть эти существа с поверхности совершенствуются в своей самоуверенности, думая, что победили истинных хозяев земных недр.
Случайный человек за пультом машиниста
Нью-йоркское метро претендует на то, чтобы считаться, по крайней мере, вторым в мире — после лондонского. Хотя начиналось оно как сеть надземных городских железных дорог. А собственно «сабвэем» стало лишь в 1904 году, с открытием первой подземной линии. К тому моменту подземные поезда уже ходили в Глазго, Будапеште, Париже, Берлине… Тем не менее нью-йоркский метрополитен по праву считается одним из самых крупных в мире, имеет наибольшую протяженность маршрутов, число станций и численность вагонного парка (около 6,5 тысячи единиц). Увы, он никогда не мог претендовать на звание самого безопасного, хотя стараниями мэра Рудольфа Джулиани и его преемника Майкла Блумберга в 90-е и последующие годы преступность в метро сократилась в разы, и привычные нам по голливудским боевикам сцены убийств и насилия стали там редкостью, как и панки, вандалы, граффитчики и прочие отбросы общества. Да и бомжи стали подыскивать себе иные места для ночевок. Впрочем, я имел в виду прежде всего безопасность движения…
В конце октября 1918 года — в Европе заканчивалась Первая мировая война — в нью-йоркском метро, в той его части, которая принадлежала компании BRT («Brooklin Rapid Transit»), вспыхнула забастовка. Бастовали машинисты, недовольные как условиями труда, так и его оплатой. Компания ответила тем, что усадила на их места штрейкбрехеров — желающие порулить подземными экспрессами нашлись и в самой компании, ибо прочие ее служащие в основной своей массе получали еще меньше, чем машинисты. Среди таких новоиспеченных машинистов был и 29-летний Энтони Льюис, до этого работавший диспетчером на линии Брайтон-Бич. Год назад он уже водил поезд, хотя и очень недолго. Но этого оказалось достаточно для его боссов. 29 и 30 октября он прошел инструктаж и проверку, а на следующий день оказался в кабине машиниста. Его распирала гордость — теперь он мог всем доказать, что не является обузой, что он мужчина, который сам зарабатывает себе на жизнь.
1 ноября 1918 года. Пятница. Около 7 часов вечера. Движущийся в южном направлении поезд № 4 под управлением Энтони Льюиса покидает станцию «Франклин-авеню». Льюис сидит в кабине, довольный тем, как проходит его первый рабочий день на новой должности. Он расслабился, хотя по этой линии как машинист едет в первый раз. И пропускает развилку, где должен был свернуть. Но за его спиной поднимается возмущенный шум, раздается стук в перегородку, отделяющую маленькую кабину от пассажирского салона, — пассажиры заметили, что поезд продолжил движение по прямой, вместо того чтобы повернуть на линию Брайтон-Бич и ехать до станции «Кони-Айленд».
Льюис в панике тормозит — плевать, как чувствуют себя пассажиры в переполненных вагонах, ему надо немедленно вернуться назад, в точку до развилки, чтобы успеть убраться до появления следующего поезда. Поезд послушно движется назад, резво набирая ход. Стрелка указателя скорости упирается в ограничитель — позже один из пассажиров, офицер военного флота, скажет, что состав разогнался до 70 (!) миль (то есть 112 километров) в час, — но Льюис на нее не смотрит. Быстро? Тем лучше, больше шансов успеть. Пассажиров охватывает ужас, но тут состав снова резко останавливается — развилка пройдена, пора исправлять ошибку. Огней другого поезда нигде не видно. Слава богу, думает Льюис, проезжая стрелку, успел. И снова разгоняет свой состав — нужно наверстать потерянное время. Через несколько минут поезд № 4, сделав положенную остановку на станции «Парк-плейс», приближается к тоннелю под Мэлбоун-стрит. Тоннель этот делает довольно крутой поворот, и на въезде в тоннель висит хорошо заметный знак, ограничивающий скорость прохождения этого опасного участка 6 милями в час. Но Льюис спешит, его мизерный опыт машиниста ничего ему не подсказывает, и поезд входит в поворот на скорости, впятеро превышающей разрешенную. 30 миль в час — это немного, если вы едете в поезде или автомобиле по прямой. Но на крутом повороте в тоннеле для поезда из пяти высоких вагонов такая скорость может оказаться чрезмерной…
В начале семидесятых годов БССР облетело сенсационное сообщение: арестован председатель Оршанского райпотребсоюза М. 3. Борода. Сообщение привлекло к себе внимание еще и потому, что следствие по делу вели органы госбезопасности. Даже по тем незначительным известиям, что просачивались сквозь завесу таинственности (это совсем естественно, ибо было связано с секретной для того времени службой КГБ), "дело Бороды" приобрело нешуточные размеры. А поскольку известий тех явно не хватало, рождались слухи, выдумки, нередко фантастические.
В книге рассказывается о деятельности органов госбезопасности Магаданской области по борьбе с хищением золота. Вторая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны, в том числе фронтовым страницам истории органов безопасности страны.
Повседневная жизнь первой семьи Соединенных Штатов для обычного человека остается тайной. Ее каждый день помогают хранить сотрудники Белого дома, которые всегда остаются в тени: дворецкие, горничные, швейцары, повара, флористы. Многие из них работают в резиденции поколениями. Они каждый день трудятся бок о бок с президентом – готовят ему завтрак, застилают постель и сопровождают от лифта к рабочему кабинету – и видят их такими, какие они есть на самом деле. Кейт Андерсен Брауэр взяла интервью у действующих и бывших сотрудников резиденции.
«Иногда на то, чтобы восстановить историческую справедливость, уходят десятилетия. Пострадавшие люди часто не доживают до этого момента, но их потомки продолжают верить и ждать, что однажды настанет особенный день, и правда будет раскрыта. И души их предков обретут покой…».
Не каждый московский дом имеет столь увлекательную биографию, как знаменитые Сандуновские бани, или в просторечии Сандуны. На первый взгляд кажется несовместимым соединение такого прозаического сооружения с упоминанием о высоком искусстве. Однако именно выдающаяся русская певица Елизавета Семеновна Сандунова «с голосом чистым, как хрусталь, и звонким, как золото» и ее муж Сила Николаевич, который «почитался первым комиком на русских сценах», с начала XIX в. были их владельцами. Бани, переменив ряд хозяев, удержали первоначальное название Сандуновских.
Предлагаемая вниманию советского читателя брошюра известного американского историка и публициста Герберта Аптекера, вышедшая в свет в Нью-Йорке в 1954 году, посвящена разоблачению тех представителей американской реакционной историографии, которые выступают под эгидой «Общества истории бизнеса», ведущего атаку на историческую науку с позиций «большого бизнеса», то есть монополистического капитала. В своем боевом разоблачительном памфлете, который издается на русском языке с незначительными сокращениями, Аптекер показывает, как монополии и их историки-«лауреаты» пытаются перекроить историю на свой лад.