Жестокий броманс - [37]

– Молодец, молодец, сделай меня, давай, мое солнышко…

Дернулся пару раз, и сразу вытащил, и руки убрал. Стало холодно и мокро. Саша сидит с куриной косточкой в руке, как языческий жрец, Алишер наливает водяру, Мансур идет отмываться. В ванной тоже стоит камера, снимает, как он намыливает член и нюхает пальцы.

Меня слегка тошнит, появляется неприятная пустота внутри, как всегда после этого дела. Руки в собственной сперме, облизываю – противно. Звонит мать, выдает очередную порцию хуйни. Алишер в это время щупает мою жопу.

Саша замечает, что я ничего не ем, пытается кормить с рук, как собаку. Лижу его пальцы – вкусно. Алишер развалился в соседнем кресле, ногой поддевает подол моего халатика. Говорит что-то Саше, оба принимаются хихикать. Наглые, как обезьяны.

– Так, я с вами, кажется, по-русски говорю! И вы должны говорить по-русски. Мы в России, если кто-то еще не понял.

Алишер шлепает меня по заднице:

– Что такой злой? Все нормально! Я ему сказал: бабу еби. Бабу, понимаешь? С мужиками не может.

– А нахуя ко мне пришел, если не может?

Сашенька продолжает жрать курицу. Его что, дома не кормят? Алишер ставит меня раком посреди комнаты, подтаскивает Сашу, тот упирается.

– Давай, давай! – Алишер сдирает с него футболку, держит за локти. – Совсем охуел? Давай, работай!

Я сжимаю бедра Сашеньки, пытаюсь расстегнуть его джинсы:

– Тихо, тихо, я тебе больно не сделаю. Просто пососу.

Он кашляет – наверное, простудился у себя на стоянке. Тело горячее, член полумягкий. Алишер тоже кашляет – пиздец, инвалидная команда.

Возвращается Мансур – зря отмывался, еще вся ночь впереди. На моих коленях красные отметины, узор от ковра – больно, пристраиваюсь на диван, так ракурс даже лучше. Мансур – молодец, надо будет у него телефон спросить, ебет как заведенный, только подставляй.

Алишер уже в стельку, хорошенький Саша прикорнул в кресле – Мансур ебет, сходит отлить и снова ебет, и снова, и снова, тычет меня мордой в спинку дивана, шлепает, нагибает, я чуть не плачу:

– Мансур, миленький, я уже пять раз кончил, пожалей меня!

Чурка хохочет:

– Терпи, джаляб!

Я сразу жопу сжал:

– Что за нахуй? Кто из нас джаляб?

Этот мнется:

– Я не знал, что ты наши слова понимаешь.

Я ему быстренько объяснил, что их чурбанские слова мне до пизды, как и он сам. Сунул обещанные три штуки и велел одеваться. У самого от нетерпения ноги сводит, хочется видео смонтировать – и в сеть.

Мансур, уже в джинсах, пытается меня обнять, целует в шею:

– Ну что я такого сказал?

– Ты меня оскорбил.

Он бормочет что-то на своем и отпускает меня, начинает будить Алишера – тот отбрыкивается и посылает его на хуй. Саша стонет во сне, Мансур растерянно смотрит на меня и на них, в глазах – усталость, и я понимаю, что уже не смогу просто так его выгнать.

Он говорит:

– Прости меня.

Начинает зачем-то рассказывать про дом, про своих дочек. У него, оказывается, жена снова беременна – ну пиздец, многодетный папаша. Он из меня слезу, что ли, вышибает или хочет, чтоб я штуку сверху накинул? Еще не хватало, чтобы он фотографии показывать начал. Так и есть, лезет за мобилой. Ну нахуя мне рожи твоих детей? Они даже не мальчики.

– Два года назад регистрация была просрочена, поймали, повели в отделение. Думаю: все, заебало, пусть меня депортируют, что это за жизнь, если я не могу воспитывать собственных детей? Я когда домой звоню, мне им даже сказать нечего. Потом думаю: вышлют из страны, обратно уже нельзя, эти будут рядом стоять, кушать просить. На работу позвонил – хорошо еще, шеф был на месте. И заплатил за меня. Сказал: Мансур, ты нам нужен. И мне потом оформили регистрацию, и ни одна собака до сих пор не остановила.

Я зеваю, в компании трех незнакомых чурок спать стремно, а уходить никто не собирается. Спрашиваю:

– Что ж ты жене изменяешь?

– Да ей наплевать, лишь бы деньги присылал. У меня старший брат есть – он своей жене не изменяет, они еще при СССР поженились.

– А дома ты работать не можешь?

Он пожимает плечами. Говорит, там врачи работают за нормальные деньги только по знакомству. Мне даже как-то неловко стало, я же не знал, что он культурный. Но и слушать про его мытарства тоже было неохота, мы с ним все-таки не друзья, чтобы вот так свои проблемы вываливать. И я сказал, что у меня правило: не связываться с женатыми.

Он:

– Не нервничай, это секс без обязательств.

Я говорю:

– Ну и пошел на хуй без обязательств, зачем ты мне своими сопливыми телегами мозги засираешь? Все, Мансур, тебе пора семью кормить. Приятно было познакомиться с твоим членом.

Проснулся на ковре, рядом на диване храпел Алишер, а Сашенька рылся в баре. Вздрогнул, спросил:

– Таблетка от головы ест?

Какая еще таблетка? Мансур с их деньгами уже свалил и правильно сделал – по большому счету, он один их заработал. Этих двоих я еле вытолкал – мылись, жрали, одевались целый час. Я уже не знал, куда от них деваться, так меня эти два барана достали. Саша больше не казался таким красивым, как вчера, – обычный инфантильный чурка, не понимаю, как я вообще мог такое хотеть. Еще раз спросил, как его на самом деле зовут, он отвечает:

– Бахтиёр.

Так и знал, что у него имя дурацкое. И затылок скошен – их в детстве, пока череп мягкий, к люлькам привязывают, чтобы не выпали, поэтому они вырастают тупые и затылок у них плоский. Мансура, небось, никто не привязывал, поэтому он русский лучше знает. Или у него просто семья культурнее.