Жестокие игры - [55]

В то, что он возглавляет претензионный отдел, я мало поверил. С таким значительным лицом и какой-то отдел? Не верю! Если даже он числится на этой должности, то занимается отнюдь не претензиями к клиентам банка. Они у него куда как круче. Он вместе с соратниками по мафиозному братству замахнулись на власть в стране, а в конечном итоге — мировой порядок. Они считают, что мы им это позволим — будем сидеть сложа ручки и смотреть на творимые ими безобразия. Наивность этих воинствующих хапуг и казнокрадов умиляет. Они напрочь оторвались от национальной почвы и давно не перечитывали русские народные сказки. Иначе бы знали, что временный успех «кащеев бессмертных», «змеев горынычей» и прочей гнусности, ровным счетом ничего не значит. В конечном итоге они будут биты. И крепко биты, со всеми вытекающими из этого последствиями. И пусть не говорят потом, что мы их не предупреждали. На том стоим и стоять будем. Ага.

Потом были ещё тосты, здравицы в честь «виновницы торжества». Гости много пили и много ели. Стало шумно и весело. После очередной рюмки водки лица присутствующих показались мне до того милыми и симпатичными, что я тут же решил ещё выпить за их здоровье, но был остановлен Светланой. Она тронула меня за руку, потянувшуюся к бутылке, и тихо, но требовательно сказала:

— Сережа!

— А вот этого не надо, мадмуазель! — громко сказал я, заплетающимся языком. — Не люблю! Сергей Иванов всегда, наколько себя помнит, пил, но никогда, заметьте, никогда не пропивал ясность ума и трезвость мысли. Прошу, мадмуазель, хорошенько это запомнить, если до сих пор убеждены, что не можете без меня жить.

— Ну, знаешь! — «возмутилась» Светлана и демонстративно отвернулась.

«Миссис Вторсырье» грохнула об пол очередной бокал и высказалась уже вполне определенно:

— Хочу счастья!

А её вдохновенный поклонник смотрел на меня влюбленными глазами и улыбался. Ему определенно нравился мой стиль поведения.

Как, наверное, уже догадался сообразительный читатель — ваш покорный слуга «гнал картину», давая понять вероятному противнику, что такой же простой, как все, как сто тысяч других в России, типичный представитель многочисленной «диаспоры» профессиональных алкоголиков и выпивох или просто любителей хорошо поддать. Выпитого же мне хватило лишь на то, чтобы повысить жизненный тонус, обрести уверенность в своих силах и почувствовать себя героем без страха и упрека в окружении злобных и многоголовых гидр. Своим «безответственным» поведением я стремился пощупать за вымя мафию — эту дойную корову многих политиков и государственных мужей. А Светлана мне классно подыгрывала. Ведь мы были с ней приглашены на эту торжественную «сходку» лишь потому, что она «согласилась» бесплатно обслуживаться в салоне мадам Верхорученко. У них не получилось избавиться от Иванова и команды нетрадиционными методами — предъявив общественности труп замученного в застенках невинного человека, решили испытать на мне и Светлане тражиционный — попробовать купить. И, как видите, мы готовы были «продаться». А что?! Другие вон что и то ничего. А мы что, — рыжие?!

Официанты выставили перед нами на больших блюдах по приличному шмату нежно-розового мяса, источавщего такой восхитительный аромат, что даже у отъявленного гурмана наверняка бы закружилась от возбуждения голова. Я не утерпел, — отрезал кусок и отправил в рот. Он тотчас там растаял, вызвав обильное соковыделение и ощущение неземного блаженства.

Считая, что познания Светланы в кулинарии простираются гораздо дальше моих, спросил ее:

— Что это за штуковина?

Но, увы, её познания ограничивались весьма узким традиционным набором блюд, — от жареной картошки, до квашеной капусты. Она лишь пожала плечами. На выручку ей пришел Владислав Юрьевич.

— Это, — он произнес какое-то совершенно диковинное название, которое тут же выскользнуло из моей памяти. — А готовиться оно следуюшим образом. Берется тушка молочного поросенка, вырезается окорок, вымачивается в красном вине, приправляется специями, заворачивается в фольгу и долго томиться на слабом огне. И получается такая прелесть. — Он восхищенно взглянул на Светлану. И было совершенно неясно — то ли он восхищается вот этим вот куском бедного поросенка, то ли своими познаниями в кулинарии. Но я все же больше склонялся к тому — что моей невестой. И мне вновь захотелось сказать ему что-нибудь значительное и запоминающееся. Но он вновь меня опередил.

— А не выпить ли нам, Сергей Иванович, под это дело? — предложил этот знаток кулинарии. Я не возражал.

Выпили. Закусили. Заиграл ресторанный оркестр. И с первыми звуками музыки раздался капризный голос виновницы торжества:

— Хочу танцевать! Сергей Иванович, пригласите меня. — И прозвучало это не как просьба, а как приказ. И мне ничего не оставалось, как повиноваться.

— С огромной радостью! — ответил я, вставая. Подошел к ней подал руку. Мы вышли в проход и я хотел было взять её за талию, но она запротестовала:

— Нет-нет! Туда! Туда! — И указала в сторону основного зала. Дамочке нужен был простор для вдохновения и ощущение толпы. От выпитого шампанского лицо её раскраснелось и помолодело, глаза блестели странным лихорадочным блеском. Теперь я окончательно понял, что ей надо лечиться долго и серьезно. Иначе она плохо кончит. Ага.