Жестко и быстро - [94]

— Нет, — вздохнул я, — дело совсем-совсем в другом. Просто у меня действительно есть дела, и мне надо вначале с ними разобраться, чтобы жить дальше.

В ее глазах я прочел все, что она думает о придурке, который в шестнадцать-то лет бегает от вешающейся на шею девушки вместо того, чтобы самому за нею бегать. Гордана не догадывается, что нам суждено расстаться очень скоро, и потому я не хочу, чтобы между нами что-то было. У нее своя жизнь дворянки-волшебницы. У меня — своя.

Копии записи разговора я отнес трем разным нотариусам — просто на всякий случай — с указанием отправить содержимое конвертов в полицию и дяде Вольфару, если со мной что-то случится. И теперь мне остается только выждать обещанные Акселю семь дней.

* * *

Аксель исчез в неизвестном направлении пять дней спустя, едва выбравшись из медицинского блока своего Дома. Об этом я узнал с интервалом в пятнадцать минут сначала от службы безопасности Дома Бергов, которые с ног сбились, разыскивая пропавшего наследника, а потом и от Горданы. Из разговоров с ними я примерно представил себе произошедшее: Аксель снял в банке со счета кругленькую сумму в двести тысяч, намереваясь купить яхту, после чего пропал.

Что ж, настала пора навестить дядю Вольфара и тетю Маргарет.

Я договорился о неофициальном визите через секретаря дяди Вольфара, даже удивился, что не пришлось настаивать, и на следующий день в семь часов Серго привез меня к особняку, в котором я родился и вырос, но который для меня теперь чужой.

Стучусь в дверь, мне открывает дворецкий, которого я помню практически с пеленок.

— Здравствуйте, сэр Реджинальд. Рад вас видеть в добром здравии.

— Угу. Я тоже рад тебя видеть, Бенни.

В холл выходят близняшки, затем и тетя Маргарет. Обмен приветствиями и любезностями, искренний с Миной и Линой, но натянутый — с миссис Рэмм. Она очень не рада меня видеть, да и мне тяжело улыбаться, глядя в глаза человеку, которому я уже вынес приговор.

Затем мы все идем к дяде Вольфару. Мина сообщила мне, что после смерти Томаса он почти перестал выходить из дедовского, а теперь уже его кабинета, и подолгу сидит у окна в кресле-качалке, глядя в окно неподвижным взглядом. Я в общем-то могу понять его бесконечное горе: он ведь любил Томаса, сына от первой жены, сильнее, чем близняшек.

Вот и в этот раз он там. Входим.

— Здравствуйте, дядя Вольфар, — говорю я от порога.

Он отворачивается от окна — поседевший сорокасемилетний старик, укутанный пледом — и смотрит на меня.

— Здравствуй, Реджинальд, — говорит он в ответ бесцветным голосом, — ты пришел поговорить об акциях твоего отца?

Я покачал головой:

— Нет, этот вопрос я решил с тетей Маргарет давно. Просто зашел проведать.

— Хм… После всего этого… ты не держишь на меня зла?

— Не держу. По правде говоря, там против меня было столько доказательств, что на вашем месте я бы и сам на меня подумал.

Мы рассаживаемся вокруг стола, служанка — новая, я не знаю ее — приносит в две ходки чай, кофе, булочки и пирожные. Сидим, беседуем на разные темы, всячески избегая любого упоминания печальных событий: всем прекрасно понятно, что тогда мне придется либо говорить прямо, как по живому резать, либо лгать и лицемерить, причем без надежды кого-либо обмануть, ведь о моем отношении к Томасу знают, опять же, все.

— Дядя Вольфар, есть у меня к вам вопрос один, который никогда не задавал, но… Почему вы на пять лет прервали все контакты с Сабуровыми?

Он медленно пожимает плечами.

— Как бы это сказать… Долгое время я был убежден, что… что твой дед Норман и Рюиджи… «ушли» при помощи кого-то из Сабуровых. Главы Дома, если точно.

— Вообще-то дед Александр как раз был тем человеком, который заставил полицию землю грызть, — замечаю я и для красного словца привираю: — Я видел отчеты, копии, точнее… лопнувшая шина. Из-за внутреннего изъяна.

Дядя Вольфар кивнул.

— Я тоже их получил… Но вот как-то так вышло, что я не смог заставить себя разувериться… Знаю, что ошибаюсь, знаю, что мотива у Александра Сабурова не было… Но… Интересные штуки иногда выкидывает наша интуиция. Мне вот бракованная попалась, наверное. Или, может быть, я был слишком гордым, чтобы признать свою ошибку. Вот так вот, в общем…

Мы поболтали еще о том о сем, затем Мина спросила, не хочу ли я покататься на Каспере.

— На каком еще Каспере? — удивился я.

Оказалось, что Каспер — это существо родом из Свартальвсхейма, похожее на ящерицу о шести ногах, размером с пони, которых темные альвы используют в качестве ездовых животных. Мина и Лина каким-то образом купили Каспера за десять тысяч, и теперь он поселился в саду, в построенном для него павильончике.

Мы вышли на боковой балкон, выходящий в сад, и с него я увидел Каспера, греющегося на солнышке.

— Ни фига себе крокодил! — присвистнул я.

— Он травоядный, — сказала Мина.

— И очень спокойный, — добавила Лина, — катает всех желающих безропотно. Из-за того, что у него шесть ног, езда получается очень плавной, будто паришь над землей, а не едешь на спине зверя.

Я с сомнением покосился на морду Каспера.

— Рыло длиною в полметра, небось еще и открывается о-го-го. Травоядный? Вы катайтесь себе, катайтесь, а я лучше с балкона посмотрю.