Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов - [24]

Месть Троцкого

Положение на фронте между тем становилось все тяжелее: Деникин продвигался к северу и выходил на линию Орел, Козлов (Мичуринск), Тамбов. Обстановка в корпусе еще более обострилась. Миронов ежедневно проводил митинги, буквально вдалбливая в головы казаков необходимость немедленного выступления на фронт. Политработники же свое влияние на массы утрачивали все больше и больше. Понимая это, они били во все колокола, наводя тень на плетень. Как точно выразился комиссар казачьего отдела ВЦИК М.Я.Макаров, «Миронов боялся политработников, а последние боялись Миронова».

Не успели высохнуть чернила на докладе Кузюбердина, Скалов пишет свой доклад Ленину, который нельзя назвать иначе, чем плохо завуалированным доносом. Перемешивая правду с вымыслом, грешное с праведным, он старательно рисует портрет этакого арапистого партизана:

Архив

«Устраивал по деревням митинги, призывал защищать Советскую власть, рекламируя себя, выставляя настоящим защитником трудового народа, резко порицая действия коммунистической партии в несвоевременном проведении коммунистического строительства в деревне, действия отдельных членов партии, их неумелое управление в ненужную жестокость, сознательно все это освещая в сгущенных мрачных красках. Для политически невоспитанной массы трудно было разбираться, где кончается партия и начинаются отдельные лица. Все-таки общее содержание речей о необходимости защиты Советов имело положительную сторону и слушатели соглашались в необходимости борьбы с Деникиным, но неприятный осадок против партии в умах масс остается… Месяца полтора тому назад я просил Вас оказать содействие Миронову в формировании Донского корпуса… Для этой цели более подходящего человека, как Миронов, не было, хотя Миронов своей популярностью и беспартийной партийностью в одинаковой степени был полезен и опасен… Миронов выступает за социализацию средств производства, говорит, что коммунистическое строительство дело далекого будущего, поэтому сейчас компартия не нужна, комячейки тоже не нужны, так как служат причиной разложения, создавая привилегированное положение партийных перед беспартийными. Миронов заявляет, что он всех коммунистов и политработников заставит идти в наступление в передовых цепях, создает в массах впечатление, что коммунисты прячутся в тылу, а он заставит их идти в бой. Поэтому коммунисты и политработники не уверены в том, что останутся живы после первого боя… Я неоднократно предлагал реввоенсовету Южфронта прекратить формирование корпуса, но там со мной не согласились и решили сформировать только одну дивизию и пустить ее на фронт тогда, когда это будет неопасно».

Неужели все большевики, окружавшие Миронова, были подлецами? Оказывается, не все. Были и честные люди, поднимавшие голос в его защиту.

Так, комиссар дивизии Зайцев, будучи в Москве, пытался провести иную линию, о чем можно судить по его письму в Саранск от 20 августа:

Архив

«Думаю пойти к т. Ленину, буду говорить о формировании нашего корпуса, объясню весь тормоз его формирования, постараюсь выбросить весь тот элемент, о котором вы мне говорили. Тов. Ларина из корпуса убирают совсем, а Рогачева, его, кажется арестовывают… Я совместно с казачьим отделом буду стараться, чтобы из нашего корпуса убрать всех тех мерзавцев, которые являются тормозом в формировании корпуса. Тов. Миронов, вы действуйте так, как подсказывает совесть каждого революционера, стоящего на защите Советской власти… в корпусе придется работать нам с вами вдвоем.»

Не успевал Зайцев, явно не успевал. 18, 20 и 21 августа проходили заседания Саранского укома партии с повесткой дня о положении на фронте и политическом положении в городе. На первых двух заседаниях присутствовали представители политотдела корпуса. Обсуждался и вопрос о Миронове. Рогачев в своем выступлении заявил:

Архив

«О выступлении частей говорить пока еще не приходится, Миронов определенно ведет лево-эсеровскую политику с их лозунгами — да здравствует Советская власть, бей коммунистов. Своих коммунистов-казаков Миронов арестовывает за выступления неугодные ему, как начальник гарнизона, причем повод для ареста изыскивается всеми путями. Казаков он восстанавливает против коммунистов, распространяясь, что у некоторых из них есть мешки золота. Определенно выступать против местной власти Миронов не рискнет, пока еще ему надо разделаться со своим политотделом».

Естественно, все говорившееся на заседаниях укома тут же становилось известным Миронову, который просто не мог не ощущать надвигавшейся опасности. И его терпение иссякло. Он сорвался.

22 августа 1919 года без ведома реввоенсовета Миронов устроил собрание корпуса, на котором заявил, что самовольно выступает на фронт, поименно опросил командиров и в тот же день издал составленное им «приказ-воззвание»:

Архив

«В лице всего казачества мы видим жестоких мстителей коммунистам за поруганную правду, за поруганную справедливость, что в связи с общим недовольством трудящегося крестьянства России, вызванном теми коммунистами, грозит окончательной гибелью революционным завоеваниям и новыми тяжким рабством народу. Чтобы спасти революционные завоевания, остается единственный путь: свалить партию коммунистов. Лишь только это известие на Южном фронте дойдет до слуха казаков — они тотчас же остановятся и отвернутся от генералов и помещиков, за которыми они идут только во имя попранной правды…