Жертвуя малым - [62]

«Что же подразумевала Мудрая, когда велела каждому выбирать правильно?» — глядя на донну, тоскливо вопросил он.

Прекрасная аристократка лишь грустно покачала головой.

«Мне очень жаль, — сказала она. — Но ты не узнаешь, пока хоть как-то не выберешь».

На этом невеселый разговор завершился. А днем позднее Соль имел секретную беседу с Лу в моей комнате, после которой оба с мрачными лицами расстались. Я присутствовала тоже, но не поняла ни слова, возможно, они пользовались родным языком вампирки, не похожим ни на одно наречие, которое мне доводилось прежде слышать. Судя по лицам и жестам, Соль просил о чем-то Лу, она не верила, долго отказывалась, хмурилась. Так ни о чем не договорившись, они сердито распрощались. Лу ушла в вольеры, а Соль в гневе сломал пополам каменную тушечницу, забрызгав весь мой столик чернилами.

«Проклятые упрямцы! — процедил он, помогая мне вытирать въедливую краску. — Знаешь, что самое противное в слишком долгой жизни? — я покачала головой. — То, что все твои поступки возвращаются. То, что сделал, и, в особенности, то, чего не сделал, — все, как бумеранг, прилетает к запустившему его. А мудрости, что бы подсказала, как теперь действовать дальше, как не было, так и нет».

Он был очень расстроен, но я не понимала предмета, приведшего его дух в упадок. Впрочем, как и всегда. Соль начинал с середины, и на середине же заканчивал, совершенно невозможно было понять, что именно он имеет в виду. Я и не пыталась. Я считала дни до приезда Лучезарного столичного дона. Мне казалось, подойдет к исходу последняя неделя нелегального пребывания у меня Соля, пожалует дон Август, и вся тягомотная история с поисками Аласты закончится, выйдет за пределы моего внимания. Ждать, когда же это случится, уже почти не оставалось терпения, но я сжимала зубы, и старательно ждала, утешая себя мыслью о скором избавлении от страшных секретов и переполненных намеками разговоров. Ждала так, будто не знала, что посвященного в часть тайны члена клуба заговорщиков никогда не оставляют в покое.

И, наконец, долгожданный день визита настал.

Месяц Сливовых дождей, 7-й день первой декады, луна

Аристократы, верховные жрецы-иерофанты и воплощения богов, приезжали в наш город каждый год. И всякий раз я, стоя среди прочих послушниц вдалеке от места отправления богослужений, втайне мечтала о том, как однажды тоже смогу быть непосредственно причастна к таинству общения с представителями высшей знати. Скажи мне кто, что такой день не за горами, я не поверила бы, а, поверив, страшно загордилась.

Но в действительности, а не в мечтах, все обстояло иначе. Случай, или насмешница-судьба свели меня с Солем, а затем и с единственной в наших краях аристократкой, прекрасной и учтивой донной Фредерикой. Ничего, в сущности, обо мне не зная, она выбрала меня себе в ученицы, и новый статус обязывал сопровождать ее для встречи царственного родственника. Его поезд прибывал на рассвете, за сборами и беготней мне удалось выкроить на сон не более часа, и, стоя позади донны в ее запряженной черными кобылами колеснице, я боролась с сонливостью изо всех сил, но чувствовала, что проигрываю. Вялые, кружились в голове мысли. Когда, в перерыве между посещением покоев Сиятельной жрицы, я забежала в свою комнату, чтобы переодеться, у нас Солем (а он разнообразия для коротал время под моим скромным кровом) состоялся примечательный диалог.

— Ты разве не собираешься на встречу Светлейшего дона? — в сердцах спросила я, едва не наступив на постояльца в тесноте комнатушки.

— Нет, — безразлично отозвался тот, и убрался из-под ног в единственный свободный угол между стеной и спинкой кровати. — Явится, полезет лапать ее. Нет ни малейшего желания смотреть на это.

Онемев от изумления, я принялась было переодеваться в парадное платье прямо на глазах у аристократа, но вовремя остановилась.

— Кто полезет?

— Любой бы полез, хватило б гонору, — мрачно пожал плечами Соль. Читать и писать ему было нечего, все атрибуты оставались на столе, из-за которого я его выгнала, вот он, видимо, от безделья и точил со мной лясы.

— И ты, что ли, тоже? — ошарашенная фантастичностью беседы и крайне заинтригованная, не унималась я.

Соль оглядел меня с головы до пят и тяжело вздохнул.

— Любой, — веско повторил он. И умолк, откинувшись на стену и сцепив на животе руки. Погрузился, так сказать, в размышления.

— Вам-то зачем, ведь вы же родственники, — забросила пробный камень я, но слабый ручеек разговорчивости квартиранта уже иссяк.

Смирившись, я подобрала платье и отправилась переодеваться в душевую раздевалку, оставив Соля вариться в собственном соку.

Сейчас, когда я стояла за спиной донны и одного из ее гвардейцев, железной рукой правившего лошадьми, предрассветный разговор был тем единственным предметом, на котором я могла сосредоточить свой отупелый от недосыпа ум. Я вертела его и так, и эдак, не пытаясь разгадать смысл, но он придавал слабенькую остроту ожиданию встречи с благородным доном Августом и тем самым поддерживал во мне интерес к происходящему.

Наша большая и неуклюжая, зато позолоченная колесница двигалась во главе длинной процессии жриц, жрецов и послушников всех пяти главных городских святилищ. Первыми в алых с золотом мундирах маршировали поклонники Шлемоблещущего, будущие милиционеры, пожарные и телохранители знатных семейств, настоятель храма, гладковыбритый и подтянутый, гарцевал на лошади по правую руку от моей наставницы. Слева, меланхоличный и худой как пугало, ехал верховный авгур, а его подопечные, служители Лучника в желтом и спутницы Охотницы в голубом, несли украшенные разноцветными лентами штандарты божественных Близнецов. Музыканты шагали следом, но их лиры и гобои молчали.