Жертвуя малым - [152]

— По-другому и быть не могло, — покивал Торис с пониманием. И сделал большой глоток. Первосортный коньяк мягко и тепло пролился по пищеводу. — Слишком упрямые и толстокожие, чтобы желать перемен, — взгляд его слегка затуманился. — Слишком гордые, чтобы простить.

— Ты ушел от них, Инга говорила, — опустив голову, Соль покачал в ладонях свой стакан. — Что ты чувствовал, когда уходил?

— Печаль, — Торис улыбнулся, захваченный воспоминаниями. Хмель имел над ним недолгую власть, но мгновения эти были ценны и приятны. — Печаль и смирение перед бессмысленной крепостью их духа. С ней, этой крепостью, мы столкнулись и здесь, на островах, и очень долго она служила помехой в наших попытках все исправить.

— Но здесь крепость их духа вас не остановила?

— И там не остановила бы. Мы были созданы, чтобы вершить справедливость, и мы вершили ее так, как считали верным. Но там, после того, как был совершен необратимый поступок, у нас не оставалось бы ни малейшего шанса. Именно поэтому я в конце концов и ушел от этаспэ, возлюбленного моего племени. Но сердце, — Торис прижал к груди руку, второй продолжая плотно стискивать наполовину опустошенный бокал, — мое сердце навеки ему отдано. — Отсалютовав собеседнику, он сделал большой глоток. Встал, намереваясь приготовить новую порцию.

Соль, вновь положив ногу на ногу, из-под челки наблюдал за ним.

— И ты, — проговорил он Торису в спину, пока тот, стоя у бара, совершал священнодействие над напитком, — никогда не жалел о своем уходе?

— Отчего ж? — весело спросил аристократ, возвращаясь на прежнее место. Сочтя, что одного бокала будет мало, он прихватил с собой початую бутылку. — Каждый из нас по-своему сожалел. Но, видишь ли, — он протянул бокал и, нехотя, Соль чокнулся с ним. Они выпили: Торис смакуя, его собеседник с сосредоточенной гримасой, — когда поступок уже совершен, что толку сожалеть? Тогда все, что остается, — просто делать работу, к какой предназначен, и наслаждаться маленькими радостями, ниспосланными нам жизнью. В конечном итоге жизнь не так уж плоха, если отдаться течению.

— Однажды Чиэ, Мудрая луна, старая шаманка тюленьих, в ответ на вопрос, что же произошло без малого три века тому назад, рассказала байку о двух народах, земном и небесном, — закончив с питьем как с неприятной обязанностью, Соль тоже расслабился, откинувшись на спинку дивана. Торис внимательно слушал, изредка доливая свой бокал до краев. — Люди земного народа чтили природу, сказала она, и во всем следовали слову Мудрых женщин. Они спали, прижавшись животами к теплому материнскому чреву, купались в соленых волнах, довольствуясь дарами обильных морских просторов, рожали здоровых и толстых детей, и жили привольно и радостно, сытые простой пищей. И был народ неба, племя сильных и крепких охотников, воинов, ходящих с широко расправленными плечами и спящих на спине. Они были любопытные, бесстрашные, шумные, они строили большие дома и запускали в материнские недра сделанные их руками и умом орудия, чтобы выбрать из глубин металлы и выковать из них для себя оружие и доспехи. На двух ногах ходили они, и далеки стали от матери, привыкли презирать ее, попирать под пятой. «Мы больше вас, — говорили они верным ей детям, — мы сильнее, само небо-отец жаловало нам право повелевать вами». Горды они сделались и высокомерны, совсем забыли о том, как сами были когда-то малыми, как ползали в младенчестве своем по огромному материнскому телу, припадали к нему в страхе, едва в поднебесье появлялась грозная хищная тень. Они строили города, и грохотали техникой, они создали машины, похожие на них самих, и поставили эти машины себе на службу. В своем превосходстве стремились они подчинить всех, кого считали ниже себя, и бредили звездами, мечтая пронзить однажды небесный свод бегом своих механических колесниц. А потом вдруг заметили, что малым их братьям, безропотным детям земли, доступно чудо, куда большее, чем весь грохочущий прогресс цивилизации, — вечная жизнь. И позавидовали народы неба, захотели заполучить чудо земли, не зная, что для того, чтобы владеть им, нужно смирение, от которого они отказались. Играя и любопытствуя, как дети, отрывающие стрекозам крылья, убивали они своих земных братьев, пытаясь выведать у них сокровенную тайну бессмертия. И однажды, как часто с детьми бывает, слишком заигрались, совершили непростительный поступок, и покровы с чудесной тайны пали, явив ее во всей наготе и чудовищности. Бессмертие рухнуло к ногам жаждавших его, и тьма окутала небеса, а по земле протянулся ядовитый туман. Навеки прокляли дети земли своих младших, бестолковых родственников, детей неба, навеки объявили им войну, и конца края ей нет с тех пор, как ожесточились два кровных народа друг на друга.

«Принуди нас к миру, — сказала однажды Чиэ, толстая и старая шаманка тюленьего клана, когда люди из прибрежного города пришли просить о защите от нашествия змееглазых, — силой заставь, потому что добром у тебя не получится. Поздно теперь для добра. Слишком много зла лежит между нашими народами».

А вам, стало быть, удалось? Вы сумели принудить их к миру?