Жертва - [43]

— Лоренс у телефона.

— Здравствуйте, — сказала она, пытаясь изменить голос, сделав его более живым, более резким. Она выпрямилась. — Я звоню насчет видеокассеты, которую вам отправили.

— Да?

— Я хотела спросить, вы нашли человека, который ее снял?

— О какой кассете вы говорите?

— Мм, о той, которую… вам отправили по почте.

— Что было на той кассете? Мы получаем много разных кассет.

— Мне кажется, это называют жестким порно. Там пытают девушку. — У нее голос сорвался на хрип, и она откашлялась. — И убивают.

Она поняла, что говорит, и у нее закружилась голова. Пространство вокруг нее сжалось, и смутный шум от проходящих мимо людей стал оглушительным, вторгся в ее мысли. Ей одновременно было и жарко и холодно.

— Вы не могли бы подождать? — спросил Лоренс.

Триш подождала, поправляя Кимберли на бедре и глядя в землю, сфокусировавшись на квадратике кафеля и глубоко вдыхая, считая бледные линии на рисунке. Она храбро и ободряюще улыбнулась Кимберли, но девочка просто смотрела на бледное лицо матери.

Триш почувствовала, как трубка дрожит в ее руке. Она хотела переложить ее в другую руку, но тогда она должна была бы опустить Кимберли на пол, а она не хотела делать этого в торговом центре. Не хватало только потерять Кимберли в торговом центре.

— Мэм, вы еще слушаете?

— Мм… да.

— Что именно было на той кассете?

— Это вы, это вам она адресована? Вы ее получили?

— Да…

Она поняла, что он лжет.

— Я просто хотел убедиться, что это именно та кассета.

— Ясно.

Они пытаются держать ее на телефоне, затягивают время, вероятно, им уже известно, откуда она звонит. Она повесила трубку и отвернулась от телефона, беспокойно оглядываясь. Никто за ней не наблюдал. Она быстро пошла прочь, ее мысли кипели от сознания того, что она начала понимать. Грэм совсем не посылал кассету. Он солгал ей. Все ее обманывали.

— Пропало Рождество, — пробормотала она, спеша к одной из многочисленных стеклянных дверей, перешла парковку по тесному лабиринту автомобилей и каким-то чудом без труда нашла свою машину. Открыла заднюю дверь и сунулась вперед, чтобы усадить Кимберли и пристегнуть ремнями. Грэм участвовал в этом. Теперь она уверена. Их жизни разрушены, она живет с чудовищем.

Она знала, что у нее есть два варианта. Те же самые, перед которыми она вставала много раз на протяжении их отношений. Она могла бросить в лицо Грэму свои подозрения и заставить его успокоить ее ложью или просто забыть обо всем, как уже бывало в прошлом, когда дело касалось не таких важных вопросов.

Но это важный вопрос. Она села за руль и откинула голову назад. У нее перед глазами возникло лицо измученной девушки, залитое кровью, разрез вдоль ее щеки, разверстая плоть, она никогда не видела ничего подобного. Глаза девушки были плотно зажмурены, она дергалась, вертела головой из стороны в сторону, выплевывая кровь, лившуюся из ее рта.

Триш заплакала, закрыв лицо руками, она плакала от чувства вины, не зная, что делать, ее семья разваливалась из-за девушки, которая давно уже была мертва. Но как быть с Грэмом? Если он способен на такое, что же он способен сделать с ней или с Кимберли?

Она поправила зеркало и посмотрела на Кимберли на заднем сиденье. Девочка пила из бутылочки яблочный сок. Увидев глаза матери, она вытащила бутылочку изо рта и замахала ею, крича:

— Мама!

Триш вздрогнула. Закрыв глаза, она подождала, пока нервы успокоятся, потом осторожно завела машину и дала задний ход, думая: «Я должна тебя защитить, детка. Мне все равно, что мне придется сделать. Мне наплевать».

19 Нью-Йорк

Понадобилось всего несколько минут, чтобы установить маленькую искусственную елочку в углу квартиры Алексис. Схема сборки оказалась очень понятной. К счастью, даже ребенок разобрался бы со схемой, потому что объяснения прилагались на китайском, французском, немецком, на каком угодно языке, только не на английском.

Алексис сидела на полу, она убрала схему в коробку и прислонила ее к стене, а Скайлер, стоя на коленях, распутывал гирлянду крошечных цветных лампочек и потом воткнул ее вилку в удлинитель. Закончив с этим делом, он поднялся и осторожно повесил ее на елку, чтобы та была как следует освещена с обеих сторон. Протянулись две нити света, и дело было кончено. Он посмотрел на нее, ища одобрения.

— Идеально, — сказала она, взяла хрупкий шар из его рук и прицепила проволочным крючком на ветку.

Он стал передавать ей остальные елочные игрушки, медленно и молча, одну за другой, доставая их из коробки с целлофановыми окошками.

Подарки были завернуты в красную, зеленую и синюю бумагу. Она купила ему рубашку в «Мамфорде» и подходящего цвета галстук. Она знала, что он любит читать, что он склонен к черному юмору, и потому купила ему «Превращение» Кафки в твердом переплете, а еще книжку с повестями Гоголя, которые она прочитала, когда ей было чуть за двадцать, и так и не забыла его необычных, фантастических историй.

Скайлер приготовил для нее один завернутый в бумагу сюрприз. Он вынул его из внутреннего кармана, тонкий, прямоугольный подарок, похожий на конверт. Она надеялась, что это не деньги. Ей было невыносимо думать, что ради нее он даже не позаботился зайти в магазин. Мама уже подарила ей деньги, как бывало обычно. Это стало ритуалом — принимать деньги от матери и после Рождества идти по магазинам, чтобы выбрать себе что-нибудь особенное, чего ей действительно хотелось, и купить эту вещь, не испытывая ни малейших угрызений совести.