Жернова истории 4 - [3]

Но вот уже и Большой Гнездниковский переулок. Мысли о работе разом вылетают у меня из головы, и я чуть ли не вприпрыжку взлетаю по лестнице, не дожидаясь лифта – и куда только делась моя усталость? Так хочется поскорее увидеть жену и детей!

Лида сама открывает мне дверь и принимает пальто, в то время как Мария Кондратьевна хлопочет на кухне. Видимо, на моем лице нарисовалась столь широкая улыбка, что жена не преминула поинтересоваться:

– Витя, у тебя что, радостные вести? Прямо весь цветешь!

– Точно! – говорю. – Самые что ни на есть радостные. Наконец, тебя увидел! – и с этими словами, никого и ничего не стесняясь, лезу к ней с объятиями и поцелуями.

Оторвавшись через минуту-другую от моих губ, Лида шепчет на ухо:

– У тебя сегодня такой настрой, будто ты собираешься немедленно обзавестись третьим ребёнком.

– А что, разве плохая идея?

Лида качнула головой:

– Доктора говорят: маловероятно. Большая удача, что сумела двоих родить, – но тут серьезное выражение на лице покидает её. – Но мы очень постараемся! – лукаво блестит она глазами.

Из кухни доносится голос Марии Кондратьевны:

– Эй, молодые! Хватит любезничать – руки мойте и садитесь за ужин!

«Молодые»! Скажет тоже! Я ведь на два года её старше. Мысленно усмехаюсь и протискиваюсь вслед за женой на кухню, к ванне (рукомойника у нас нет, а ванная объединена с кухней). Правила гигиены надо соблюдать.

Когда на столе в гостиной были расставлены тарелки и столовые приборы, говорю нашей домоправительнице:

– Прибрать со стола и посуду помыть мы и сами можем. Что вам тут допоздна засиживаться?

– И правда, – откликается Мария Кондратьевна. – Котяшу тоже надо покормить. Заждался уже, небось, разбойник!

Поужинав, прибрав со стола, помыв и расставив по местам посуду, могу, наконец, попасть в детскую, в которую мы превратили бывший кабинет Михаила Евграфовича, выселив его самого вместе с бумагами и письменным столом в гостиную. Детям скоро пора укладываться, но пока Лёнька с Надюшкой ещё бодрствуют.

Мы с Лёнькой усаживаемся на коврике, и из-под кровати извлекается коробка с неким подобием деревянного конструктора, изготовлению которого я посвятил последние два месяца. Купил деревянные брусочки, распилил, получив четыре типа, отличающихся длиной, при помощи лобзика и ножа сделал пазы… Всё этот делалось на глазах у сынули, который наблюдал за процессом с большим интересом, и даже пытался разобраться в том, что я делаю. Самым частым вопросом был: «А что это?».

Вот теперь будем уже не спрашивать, а работать руками. Конструктор я слепил по собственному разумению, не слишком хорошо помня реальные образцы, но кое-какие сооружения с его помощью воздвигнуть можно. И Лёнька воздвигает, путаясь в деталях, выбирая брусочки не той длины, поворачивая их не той стороной, с трудом прилаживая паз к пазу. Дав ему немного помучиться самостоятельно, мягко подсказываю, и чрез некоторое время на коврике воздвигается простейший сруб.

– Вот так примерно в деревнях возводят избы, – поясняю сыну. – Только настоящий дом делают из больших бревен, а щели между ними конопатят мхом…

За нами неотрывно наблюдает сидящая на руках у матери Надюшка, то и дело порываясь засунуть палец в рот, а Лида терпеливо извлекает его оттуда. Вопреки обыкновению, дочка даже не пытается протестовать, прикованная взором к священнодействию с деревянным конструктором.

Как бы ни было приятно возиться с детишками в кругу семьи, пора и честь знать. Детям время баиньки. Сложная, однако, задача – уложить их спать. Это вам не Высшим Советом Народного Хозяйства руководить! Если бы не Лида, не знаю, как и справился бы. Колыбельных, скажем, я ведь совсем не знаю…

* * *

На следующее утро вновь отправляюсь в Кремль, на заседание Военно-промышленной комиссии СТО. Сегодня день начинается с доклада председателя правления Авиатреста. От стола президиума совещания слышен голос Алексея Ивановича Рыкова:

– Слово предоставляется товарищу Михайлову. Прошу вас, Иван Константинович. Регламент – тридцать минут.

Сижу и слушаю доклад вполуха – содержание его мне хорошо известно. Оживляюсь, когда начинаются прения. Начальник ВВС РККА Баранов, – сухощавый шатен со слегка вытянутым лицом и прямым пробором, – вполне ожидаемо начинает пенять на затяжку с выполнением работ по опытному строительству самолетов. Да и срывы графика поставок серийных машин его тоже не радуют.

Неожиданно для меня выступают в унисон два непримиримых антагониста – Тухачевский и Ворошилов. Оба требуют от руководства Авиатреста увеличить программу выпуска самолётов. Баранов морщится и скептически покачивает головой – Петру Ионовичу неплохо известно реальное положение дел в авиационной отрасли. Он машет рукой и бросает с места:

– Куда там! Справились бы с исполнением уже утвержденных контрактов – и то хлеб!

Михайлов, естественно, защищается:

– Товарищи! Неужели так трудно понять, что мощности авиационных заводов уже полностью расписаны? Все заводы, работающие на государственный заказ для Военно-воздушных сил, загружены до предела.

Климент Ефремович, однако, не унимается:

– Так используйте заводы, которые сейчас работают по гражданским заказам!