Женя Журавина - [27]

— Какие это, позвольте вас спросить, дела поважнее?

— А вот книги — не видите? У вас таких нет! Учился — на книги уходила вся стипендия.

— Книг у меня еще больше, а комнату свою мету каждый день и постель привожу в порядок прежде всего. Представляю себе, как вы приучаете к порядку своих учеников. И вы так живете!

— А что? Разве плохо?

— Никуда не годится!

— Ну вы это бросьте. Надо смотреть в корень: важно не то, что в комнате, а что в душе человека...

— А по-моему, одно говорит о другом.

— Ошибаетесь... И не в этом суть. У иного в комнате чистота, зато пустота в голове. Суть в том, чем человек Живет. Я например, допоздна читал Брюсова, а вы...

Женя не нашлась, что ответить, и пристально посмотрела в глаза хозяину, и хозяин ей понравился.

«Да, он лучше, чем кажется с первого взгляда», — подумала она.

Николай Рудаков на вопрос — какое имеет образование — писал в анкете «незаконченное высшее». Он ушел со второго курса института, так как пришлось помогать сестре и матери. Он любил литературу, писал стихи и читал их, свои и чужие, с глубоким проникновением. -Любимыми поэтами были Маяковский и Асеев, а также Валерий Брюсов и Тютчев. Последних читал, пожалуй, бoльшe, чем двух первых...

Женским чутьем Женя угадала за напускной серьезностью мальчишескую податливость и переменила тон.

— А я вам скажу: суть в том, что вам надо подвязывать лыжи и проводить нас до перевала. Чай мы у вас пить не будем, обед у вас, я уверена, невкусный. Ну, живо!..

Рудаков и Женя сразу же вырвались вперед и пошли рядом. Всю дорогу они говорили друг другу колкости, и если бы Лысиков слышал, он остался бы довольным: девушка, ради которой он сделал эту вылазку, явно «отшивала» соперника. Но, увы, это было не так: слова выражали одно, а глаза — другое,

— Вы не Обломов, а байбак, — говорила Женя. — Как только переступила ваш порог, так и решила: не тюфяк, а байбак. Хоть вы и читаете Маяковского. Забавно: байбак, читающий Маяковского.

— А вы мне напоминаете белку. Только та скачет по деревьям и грызет шишки, а вы — по тайге и грызете все, что попадется, даже не понюхав как следует.

— Ой, да я ж понюхала... Обещаю вам: к весне вы покроетесь плесенью с головы до ног.

Хотела того Женя или нет, но в следующий выходной Рудаков примчался к ней, чтобы продолжать разговор в том же духе.

— Здравствуйте, чистюлька! Верно, чисто! На столе ни одной книжки. Я так и знал. А теперь у любого колхозника на столе стопка книг... И заметьте: не библия, а различные справочники, учебники.

— Книгам место в шкафу, — ответила хозяйка. — А вы сегодня опрятненький. Уборщица мыла полы и заодно учителя. И даже брюки разгладила. А может быть, вы клали их под матрац? Кстати, у вас кровать или топчан? Я что-то не разглядела. Топчан для брюк лучше.

— Не в костюме суть. Можно нарядить и чурку. Мы ищем красоту поглубже...

— Правильно: чурке все равно, что на нее одеть, а человеку не все... Выбирает, что к лицу, что прилично, что неприлично...

— Благодарю. Вы, кажется, уже приравняли меня к этому неодушевленному предмету — чурке?!

— Что вы? Это вы меня приравняли...

— Я? Откуда вы взяли? Я люблю людей нашей профессии.

— Очень они нуждаются в вашей любви...

— Почему вы такая злая? Вас кто-то здорово обидел...

— Ничего подобного. Я в обиду не даюсь. И вообще, я добрая. Спросите Агнию Петровну. Злых ученики не любят, а мои готовы за меня в огонь и воду.

— Нам нужна не доброта, а воля, сила...

— А вы думаете, у меня их нет?

— Не вижу.

— Потому что не умеете видеть.

Гость уселся на стул возле окна, и тут Женя заметила, что у него длинные густые ресницы, выразительные умные глаза, на щеках и подбородке мальчишеский пушок, и весь он показался ей зеленым подростком, которого она, как женщина, обязана учить и воспитывать.

— Да вы снимите пиджак!.. Как будто за справкой пришли.

В комнату вошла Агния Петровна.

— Здравствуйте, сосед. Смотрю в окно, думаю: ко мне идет. А он — к моей Женечке. Где это и когда познакомились?

— Неделю назад. На лыжах влетела, учинила разнос и умчалась. Сейчас продолжает в том же духе.

— Она у нас молодчина. И разнос устроит и дело, если надо, настроит. Если бы вся наша молодежь была такой, как она, жить бы да радоваться. За что ни возьмется — сделает... Ну что, будем мы в этом году проводить наш праздник?

— А я за этим и пришел. Время готовиться.

— Ой, за этим ли?! Что-то дверью обознался, — сказала она и погрозила пальцем.

Агния Петровна ввела в школе праздник — «День весны», в котором в последние два года принимали участие и две соседние школы: по окончании учебного года ученики, педагоги, многие из родителей, в сопровождении двух-трех телег, на которых везли посуду, продовольствие, поднимались на облюбованную полянку на склоне горы и проводили там целый день: играли, пели, обедали, пили чай и к вечеру возвращались в поселок.

За обедом у директора школы договорились и о программе праздника. Новым в этом году должны быть стрелковые соревнования и выступления художественной самодеятельности детей и взрослых.

— Надо, чтобы взрослые были ближе к детям и чтобы сближало искусство, — говорила Агния Петровна. — Пусть споют сначала дети, а потом взрослые, и вместе — дети и взрослые. То же и в стрелковых соревнованиях; надо придумать совместные игры. Если бы дети могли восхищаться своими родителями, как бы это было хорошо. А родители, сплошь и рядом, не знают своих детей и потому по-настоящему не любят. А не любить детей, как и детям не любить родителей, — хуже ничего и нет.