Жены Натана - [20]

Теперь Хаггай действительно сумел совсем сбить меня с толку. Мы всего лишь проводим короткую экскурсию в Галилею, но по его описаниям можно подумать, что речь идет о чем-то невероятно важном. Быть может, мне следует немедленно оставить эту экскурсию. Человек, у которого любимый сын Ярон, не должен оказываться вовлеченным в эти странные споры. По разговорам вокруг я делаю вывод, что люди снова соберутся ночью на совет. Мне несколько трудно: у меня напряжение с Рахелью, здесь находится Дана, Натан хочет, чтобы я вел его дом и его дела, а я скучаю по иным дням.

– 19 —

Возвращаюсь в комнату немного вздремнуть. Полезно моей голове отдохнуть, погрузиться в сон или просто полежать. Без Рахели и Даны. Я сосу свой палец, расслабляю ноги, как учила меня преподавательница физкультуры, и пытаюсь предаться воспоминаниям детства. Снаружи доносится резкий звук свистка. Встаю и выхожу. Свисток все еще во рту Хаггая. Собираются. Некоторые выглядят усталыми, некоторые, как всегда, бодрыми. Рассаживаются по кругу. Посреди Хаггай и еще какой-то человек. Раньше я его не видел. По разговору похоже, что этот человек хочет к нам присоединиться. Почему бы и нет. Когда однажды я ребенком пришел в класс на экзамен, я вовсе не знал, о каком предмете идет речь. Сейчас я чувствую то же самое. Люди получают листы бумаги и ручки. Вдруг Дана встает и зовет меня шепотом, но весьма отчетливым. Хаггай и стоящая с ним рядом Рахель смотрят на меня. Знаком показываю Дане, что мне удобно на моем месте, но она повышает голос: «Хаггай не начнет, если ты не будешь со мной рядом». Приближаюсь к ней, сажусь. Хаггай начинает: «Добрый вечер. Несомненно, вы хорошо отдохнули. Надеюсь, вы научитесь правильно дышать. А теперь, к делу. Рядом со мной кандидат на участие в нашей экскурсии Менахем. Он прибыл сегодня вечером после того, как несколько раз связывался со мной и писал мне письма до того, как мы вышли в дорогу. Послушаем, что он сможет предложить, и после решим, принять ли его».

Менахем начинает говорить негромким голосом. Рассказывает о своем детстве и своих физических способностях. Выглядит он человеком сильным и, несомненно, сможет нам помочь. Вдруг поднимается Рахель, перебивает его, просит ответить на ее вопросы. Это сбивает меня с толку и даже становится неприятно. Я бормочу что-то не совсем ясное Дане и быстрым шагом начинаю удаляться именно в момент, когда Рахель просит Менахема рассказать о своих страхах и неудачах. «Мы не хотим слышать лишь о твоих положительных качествах». Я захожу в комнату, я хочу отдохнуть от этих людей. Издалека слышны голоса, вопросы и ответы, быть может, даже какое-то театральное представление Менахема, споры и, наконец, голосование.

Примерно, через час голоса у моей комнаты усиливаются. Голоса Хаггая, Рахели и Даны. Рахель возбуждена: «Ты нам все испортила, Дана. Я пыталась задавать Менахему серьезные вопросы, а ты все это превращала в насмешку. Удовлетворись тем, что ты делаешь с Меиром, и не старайся испортить нам всю экскурсию». Дана отвечает: «Успокойся, Рахель. Ты даже за Меиром не следила как следует, когда он был болен. Не относись ко мне с пренебрежением». – «До сегодняшнего дня я молчала, – кричит Рахель, – не вмешивалась в твои дела, хотя они были связаны с моим мужем». Тут вмешивается Хаггай, обращаясь к Дане: «Не заставляй нас удалить тебя с экскурсии. Все устали. Сегодня мы успели много сделать. Теперь все идут спать. Захотите, сможете утром продолжить при мне беседу, но только в ранний час, чтобы мы вовремя вышли в дорогу». Несколько человек входят в барак, где я нахожусь. Вероятно, здесь их места ночлега. Не успевают раскрыть рта, как я объявляю им: «Мы должны хорошо выспаться».

– 20 —

Утром Дана приносит мне ломти хлеба, намазанные повидлом. Я люблю этот незабываемый вкус с детства. Хаггай свистит, и мы продолжаем экскурсию. До этого момента я предпочитал бежать, а не ходить шагом, особенно, когда ходьба каждый раз прерывается привалом с объяснениями. Хаггай рассказывает об окружающей нас растительности, что меня вообще не интересует. Я люблю природу, пейзажи, но не интересуюсь в подробностях тем или иным растением. Рахель приближается ко мне, спрашивает, нет ли у меня особых просьб к Хаггаю. «Через меня ты можешь передать ему любую просьбу или сообщение, которое тебе кажется важным».

Хаггай снова останавливается у какого-то куста, объясняет – из какого семени он возник и насколько он умеет противостоять любым поползновениям со стороны сил природы – сухости или ливня, жары ли холода. «Быть может, мы сможем что-либо обновить в растительности Галилеи, но следует остерегаться слишком больших планов». Кажется мне, что Хаггай предпочитает теперь меньше говорить сам, а более передавать объяснения через Рахель.

Спустя пару дней мы добираемся до околицы первого села, обозначенного в плане. Вижу приятное для глаза место с небольшим числом домиков. Жители взирают на нас с осторожной улыбкой. Не знаю, каковы наши планы. Надеюсь, что Хаггай не собирается нанести здесь никому ущерб, а только пересечь село. Я мог бы сказать жителям пару нелицеприятных слов, спросить, чего это они так возбудились, узнав о нашей экскурсии, показать, насколько я сердит их обращением в газеты. Из-за них за нами следят всю дорогу. Уже забыли, что можно переходить с места на место в стране без получения разрешения на это от кого-либо. Но почему это мне решать, что сказать? Лучше смотреть и молчать. Надеюсь, что Хаггай не подготовил для них еще одну из своих странных речей. Он способен так вот встать и грозить им или, наоборот, просить у них прощения. Мне будет стыдно, если такое случится.