Жены Натана - [19]
По-моему, люди не очень-то поняли слова Хаггая, но быть может, они являются важной частью экскурсии. Мы начинаем идти. Скорость вполне для меня приемлема. Хорошо, что до начала болезни я порой немного занимался бегом недалеко от дома. Ярон бежит вперед, как бы ведет за собой растянувшуюся группу. Рахель и Дана рядом со мной, беседуют. По радио сообщают, что в некоторых селах Галилеи готовятся к встрече с нами. В каждом селе убеждены, что мы направляемся именно к ним. Интересно, каким образом они готовятся к встрече. Может ли вообще человек готовиться к чему-либо? Вынести напитки, облачиться в праздничные одежды, ликовать, изгибать тело в особых танцах? Не знаю. Хаггай говорит, что страх их понятен и даже справедлив. «Быть может, нам захочется испортить им землю, рассердить животных. Я даже предлагаю некоторым из нас дать новые имена. Они понимают, что в момент, когда мы там появимся, жизнь их сойдет с наезженных рельсов». И эти слова Хаггая тоже кажутся мне странными. Еще миг, и он способен предложить людям Галилеи окружить свои села знаменами, или дать какую-либо иную цветастую идею. Рахель вмешивается в разговор: «На их месте я бы не ждала прихода других. Чего они вообще ждут. Предпочтительно им выйти нам навстречу. Они не должны всегда ждать. Они могут изменить направление и испортить наши планы так, что они будут гнаться за нами, а мы – за ними». Рахель замолкает, пьет из большой бутылки, улыбается мне, как человек, умеющий давать неожиданные советы. Дана приближается ко мне, шепчет: «Что это за разговоры. Можно подумать, что мы готовимся к войне. Просто мы вышли прогуляться по Галилее, и ничего больше. По патетическим высказываниям Рахели и Хаггая можно подумать, что мы совершаем воистину исторический поход». Дана права, но я подозреваю, что Рахель намекает мне на что-то другое, связанное со мной и с ней.
– 18 —
Понятно, что об этой экскурсии я не смогу подробно отчитаться. Обычно я с немалыми подробностями описываю главные и второстепенные детали, но во время пешего перехода приходится несколько ограничиться. Должен признаться, что никогда не любил ночевать вне своего дома. Всегда старался вернуться с любого места в дом родителей, затем – в дом жены Рахель. Только в последние месяцы, с того момента, как я заболел, живу в доме Натана и Рины, там тихо и спокойно, тем более, что Дана старается баловать меня. Но эту ночь в экскурсии придется спать вне дома. Мы останавливаемся на ночлег в военном лагере. Разделили, как это принято в армии, мужчин и женщин, и я отдален от Рахели и Даны. Я обратил внимание на то, что во время экскурсии даже молитвы мои выглядят по-иному – более точны, но и более тревожны. Сны я еще не успел сравнить. Необходимо спать вне дома несколько ночей, чтобы определить разницу.
Мы располагаемся на привал, и в этот момент приезжает машина. Привезли на подпись срочные документы из офиса, быть может, и новые указания от Натана. Интересно, успеет ли он присоединиться к нашей экскурсии. Водитель вручает мне большой конверт, на котором начертано мое имя. Машина отъезжает до того, как я успеваю просмотреть бумаги. Не знаю, кто сейчас отвечает за текущую работу, ведь и Дана, и я на экскурсии. Дана советует связаться с Натаном, быть может, он забыл и думает, что мы в офисе. Тем временем, она тоже просматривает прибывшие бумаги, достает ручку и записывает для себя кое-какие замечания. Я не удивлюсь, если она вычеркнет что-либо. В бумагах помечены пять мест, где нужна моя подпись. В одном документе речь идет о продаже старого дома в Тель-Авиве, в другом – указания для работников фирмы. И еще – приказ о переводе денег в Лондон «за приобретение официальных государственных документов». Ни об одной детали в этих документах со мной не советовались, но если я откажусь подписывать, может, нанесу ущерб делам Натана. Снаружи доносятся возбужденные голоса, пожалуй, даже крики. Выходим с Даной и попадаем в разгар спора. «Хорошо, что пришел, – говорит мне Рахель, – такие дискуссии ты любишь». Я полагаю, что спор идет о выборе маршрута. Хаггай рядом с Рахель, упирается в походный столик, на котором развернута карта. «Хаггай не согласен с тем, чтобы каждый нес на себе свой рюкзак» – объясняет Рахель. Хаггай патетически называет это «нашим обозом». Речь-то о наших личных рюкзаках, нескольких канистрах с водой и продуктах. Дана дает мне шепотом советы, но я не повторяю их вслух. Достаточны мне нашептывания моей жены. Хаггай говорит об ожидающих нас в дороге трудностях и требует дать ему возможность решать, как распорядиться вещами. Рахель явно на его стороне, приближается к нему, разглядывая его с удивлением.
Надоел мне этот пустой спор. Предпочитаю отдохнуть, съесть несколько печений и много сладостей, припасенных мной в карманах на вечер. Экскурсия эта вводит меня в напряжение. Слишком она для меня подробна. Лучше бы мне сыграть в какую-нибудь игру с сыном. Кажется, я захватил шашки. Неожиданно Хаггай отдаляется от Рахели и говоритт громким голосом: «Учитывая, что в этот момент вы несколько отошли от спора и успокоились, хотел бы с вами обсудить важную проблему. Все время получаю просьбы от людей, желающих присоединиться к экскурсии. Они посылают мне сообщения или просто ожидают по пути. Я не понимаю, почему они не записались вовремя или не могут дождаться следующей экскурсии. Но на меня оказывают сильное давление, и потому я решил с вами посоветоваться. По мне, так либо никого не стоит принимать, либо же проголосовать по отдельности за каждого, предварительно с ним познакомившись».
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.