Женщины в жизни Владимира Высоцкого. «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…» - [123]
Еще раз повторю: на мой взгляд, несмотря на все свои многочисленные увлечения, Высоцкий не был исключительным бабником. Ради друга, ради мужской компании он мог отодвинуть на время затеянную было интрижку. Вот его строки тому в подтверждение:
Я никак не могу согласиться с известным литературоведом, исследователем творчества поэта Владимиром Новиковым, который категорично заявил: «Высоцкий никого не любил! Это, кстати, одно из подтверждений его гениальности. Гений никогда не ставит любовь на первый план в своей жизни. Любовь в песнях Высоцкого всегда иронична, всегда с подковыркой… Как говорится, любовь к женщине, земной, единственной, — это не его конек… Высоцкий — поэт мужской… Он человек, диаметрально противоположный мне, предпочитающий мужскую компанию женскому обществу. Русская любовная лирика богата, и вовсе не обязательно требовать от Высоцкого нового вклада в нее»[755]. Автор книги серии ЖЗЛ «Высоцкий» невольно подставляется: может, Высоцкий-то и предпочитал мужскую компанию, а вот отдавали ли предпочтение женщины «диаметрально противоположному» Новикову — большой вопрос…
И еще одно хотелось бы узнать у уважаемого Владимира Ивановича. Как выше им приведенное относительно любовной лирики Высоцкого согласуется с его же тезисом, высказанным в книге «Владимир Высоцкий. Жизнь и творчество»[756]. «В мире Высоцкого только любовь делает человека личностью… Любовная лирика исследовалась Высоцким с присущим ему аналитизмом и творческим остроумием… В своей любовной этике Высоцкий удивительно старомоден. Женщина для него — предмет поклонения и ответственной заботы…»?
Или, может быть, я «чего-то там не понял, а она обиделась, ушла…»?..
Каждая женщина, естественно, по-своему видит и чисто внешне или, если хотите, физически, воспринимает одного и того же мужчину.
Марина Влади, например, считала так: «У него был такой шарм и такая сила на публику, он так держал свою публику, даже в колоссальных залах, где он стоял один, тоненький, маленький человечек. Ведь он был, в общем, довольно скромный человек, в смысле фигуры. Он был, если его встретить на улице, ну, как обыкновенный, любой… А на сцене вдруг сразу же становился гигантом…»[757]
«Он… был маленького роста, худенький. С пронзительными глазами. Он начал говорить, и я поразилась, насколько голос может выдавать такое сильное мужское начало…» (Валентина Новицкая, преподаватель Томского вуза). «Невысокого роста, щупленький такой…» (Вера Серафимович, сотрудница «БелНИИгипросельсстрой»). По мнению Елены Садовниковой, «сложен Володя был просто изумительно. Как врач, я многих людей перевидала, но такого ладного, красивого, сильного тела не было ни у кого. Лицо — дело вкуса. Лично мне оно нравилось. Мужественное лицо… С точки зрения психологии, он вообще уникальная личность. И лицо его в этом смысле лучше всякого зеркала отражало малейшие изменения в его состоянии: от тихой, светящейся радости, что, впрочем, бывало, нечасто, до тяжелейшей депрессии, когда жить ему становилось невмоготу…»[758]
У Аллы Демидовой, родившейся, по ее признанию, с «сорокалетней душой», изначально был обоюдоострый взгляд, как у хирурга: «Высоцкий, как никто, умел удивляться, и в результате неожиданная, открытая, осветляющая все лицо улыбка, с чуть выдвинутой вперед нижней челюстью и кривоватыми зубами, которые нисколько не портили его лицо, а лишь подчеркивали индивидуальность…»[759] «Остановить его было все равно, что пытаться удержать на взлете реактивный лайнер..»[760]
Алла Сергеевна всегда отличалась повышенным вниманием к визуальным деталям. Вот как она описывала своего партнера в телепередаче Эльдара Рязанова: «Он пришел к нам в потертом пиджаке с потертыми рукавами, который долго носил потом. И помню, на какой-то первый гонорар он купил себе коричневую куртку с меховыми вставками, синтетическими, и был так горд этим, и все время ходил к зеркалу, и все время смотрел на себя… У него было… какое-то обостренное отношение к костюмам. Вот я, например, его потом, после этого твидового пиджака, ни разу не видела в пиджаке. Он носил всегда свитера… у него была любимая красная такая тенниска шелковая, которая обтягивала его намечающиеся бицепсы, грудь широкую. Эту он долго носил, ее очень любил. И после джинсов носил аккуратные такие, очень ладные брюки английские. И обувь всегда была очень ладная, вычищенная, с хорошей подошвой. Эстетически это любил… Один раз он на каком-то нашем очередном юбилее неожиданно пришел в прекрасном синем блейзере, с золотыми пуговицами. Все застонали от неожиданности и восторга. Но он на это и рассчитывал. Потом я… его ни разу не видела в этом блейзере…»[761] Она же говорила, что в одежде он любил оттенки коричевого, с лица постепенно изчезала одутловатость — и оно приобретало характерные черты — с волевым подбородком, чуть выдвинутым вперед…»[762]
Вот первое, чисто бытовое, впечатление жены Вадима Ивановича Туманова Риммы Васильевны: «…Звонок в дверь… Смотрю — стоит. Он же небольшого роста… Аулыбка-то до ушей! Но рожа-то симпатичнейшая! Пошутила: «Господи, такой малой, а уже ВЫСОЦКИЙ!» Он смотрит. Потом — на тебе, с порога: «Римм! Я так жрать хочу!» Он это так сказал, что я растаяла вконец и от меня вообще ничего не осталось…»
