Женщины на русском престоле и вокруг него - [18]

Следующей супругой Ивана Грозного стала Анна Васильчикова. Царь взял ее в Кремль около 1575 г., причем не ясно, венчался ли он с ней: в описаниях бракосочетаний Ивана IV именно эта свадебная церемония не описана. А то обстоятельство, что при царском дворе не появилось никаких родственников очередной жены государя и что в обиходе Волоколамского монастыря, в записи «Анне Васильчиковой дачи государские сто рублей», она не названа царицей — косвенно свидетельствует, что Васильчикова не была венчана. Прожив с царем года два, она была насильно пострижена в инокини суздальского Покровского монастыря.

Затем царь увлекся не на шутку. Его новая, седьмая по счету избранница — вдова Василиса Мелентьева, пыла намного старше и опытнее прежних царских жен. Вдовой же ее сделал сам Иван, приказавший Малюте Скуратову отравить ее мужа — дьяка Мелентия Иванова, отказавшегося пустить свою жену во дворец. По легенде, умирающий Мелентий пригрозил, что будет являться царю после смерти, если тот обидит его жену. И хотя страдавший галлюцинациями Иван боялся привидений, Василису от «обид» это не спасло. Вначале все шло прекрасно: утихли казни, прекратились оргии. Брак с Василисой совпал с полосой наибольших государственных успехов Грозного, и, как когда-то его отец Василий III, стареющий Иван влюбился в свою пышнотелую, опытную в любовных утехах молодую супругу. В 1579 г. он пожаловал ее детям Федору и Марье огромные земли, вообще старался исполнить любое ее желание, в отношении же своих приближенных царь стал спокойнее и терпимее. Но прошлое не проходит бесследно, и все более явно давали о себе знать излишества прежних лет: к 1581 г. Иван Грозный не по возрасту (тогда ему было пятьдесят) одряхлел и все больше терял силы. По воспоминаниям Горсея, царь «в последние дни жизни стал страшно пухнуть, ибо злоупотреблял собою долгие годы». И хотя до «последних дней» было еще довольно долго, царь выглядел значительно старше своих лет, а сексуальные подвиги, которыми он бахвалился, остались далеко позади. Вполне вероятно, что уже не получавшая должного внимания и ласки Василиса, забыв об опасности, позволила себе увлечься и изменить царю. Любовника в ее спальне неожиданно (или по доносу) обнаружил сам Иван. А на другой день в печально известной Александровой Слободе состоялись похороны. Священника поставили рядом с двумя гробами: из одного доносились едва слышные звуки — в нем лежала еще живая Василиса, в другом — ее мертвый любовник Иван Колычев. Временное затишье закончилось, и снова начались казни.

За три года до смерти Ивана ему сосватали Марию Нагую. Мария родила сына, названного в честь первенца царя Дмитрием. Но, несмотря на это, сам царь относился к этому браку не слишком серьезно: его взоры обратились на Запад, в Англию, которая к тому моменту стала основным торговым партнером России. Еще при жизни Анастасии Захарьиной Иван подумывал о возможности, в случае своего изгнания, найти убежище в островном королевстве. Но особенно его будоражила мысль о незамужней английской королеве Елизавете. Правда, когда Елизавета отказалась заключить с Россией военный союз на Балтике, царь вспылил и в письме обозвал королеву старой девой, однако мысли о женитьбе не оставил. Считая себя женихом завидным, Иван продолжал посылать в Лондон письма с предложениями о браке. Письма московита (так европейцы называли жителей Московского государства) забавляли королеву, которая, как бы не замечая брачных предложений, сохраняла с русским царем хорошие отношения. Елизавета прекрасно понимала выгодность их развития и, когда царь посватался теперь уже к ее племяннице Марии Гастингс, сразу не отказала, выдвинув условия беспошлинной торговли с Россией. Иван IV согласился с экономическими требованиями практичной англичанки, но наотрез отказался выполнить ее условия морального свойства, а именно — удалить из Кремля всех женщин, в том числе и Марию Нагую. Очевидно, что слухи о нраве грозного царя достигли Лондона, и, скорее всего, со стороны Елизаветы мы видим тонкий ход в духе английской дипломатии — нс желая отказать самим, спровоцировать на отказ другую сторону. Так и произошло: взбешенный указаниями (кому — ему!), Иван Васильевич раздумал жениться па английской принцессе, а для возвращения душевного комфорта велел изжарить английского врача.

Между тем недавно родившая сына Мария Нагая ждала решения своей судьбы. Она знала об английском сватовстве, знала, что в случае его успеха ее отправят в монастырь, и страшно боялась этого. Молодая, полная сил, жизнерадостная царица хотела жить в миру, воспитывать сына и наслаждаться жизнью. Однако царь, видимо, решил иначе. Когда после родов Мария захотела видеть его, то получила отказ и жесткое приказание сидеть в тереме. Память о бывших царицах была очень свежа, и «сидела» Мария тихо.

В царской семье, на тот момент официально состоявшей из царевичей Ивана, Федора и двух их жен, атмосфера была тяжелая. Особенно часто происходили ссоры между отцом и старшим сыном. Деспотичный Иван IV постоянно вмешивался в личную жизнь старшего царевича, заточил в монастырь двух его жен и невзлюбил третью, ожидавшую в то время ребенка. Что же касается маленького Дмитрия — сына незаконной, по церковным канонам, жены Марии Нагой, то перспектив занять трон для него практически не было. Но однажды между царем и его старшим сыном произошла последняя, самая страшная ссора, царь застал сноху — царевну плену одетой по причине жары не в три положенные по тогдашним понятиям о приличиях рубахи, а только в одну (да, вот так радел о чужой нравственности растлитель сотен невинных девушек). В порыве гнева Грозный избил беременную невестку и пытавшегося заступиться за нее сына. В итоге от побоев и нервного шока у Елены произошел выкидыш, а царевич скончался от ран через одиннадцать дней. Убийство сына настолько потрясло царя, что он не оправился уже до самой смерти. На похоронах царевича Иван неудержимо рыдал, а Кремль с этого времени стал походить на монастырь: никогда более Грозный не облачался в царские одежды, велел составить списки с именами своих жертв и приказал служить по ним панихиды. Так династия Рюриковичей оказалась на грани исчезновения, зато шансы малолетнего Дмитрия и его матери внезапно повысились. Мария вздохнула спокойнее.