Женщины-масонки - [112]
Георгина, она же Элоиза Пикар, была актрисой – так, по крайней мере, говорят или, вернее, так говорит она сама. Как бы то ни было, она явилась перед публикой, говорила, пела, сердилась, ей бросали букеты, она была в числе ню, директор театра подал на нее в суд, весь Париж только о ней и говорил, а ее квартиру осаждали все мужчины, которые не знали, что им делать с их пятьюдесятью или ста тысячами ренты. Вот и все. Ах, что за женщина! Головокружительные безумства, ум, страсть – все у нее есть! Ее каприз, быстрый, как рыбий хвост, толкает ее на любые причуды, заставляет ее отправиться в любое путешествие. Она вышла замуж в первый раз, потом вышла замуж вторично. Она взволновала всю нацию. Она заставила говорить о себе Шантильи и Эпсом, она относила свою шаль в ломбард, и кое-кто видел, как она просит позвать к себе сержанта Пумару из казармы Аве-Мария.
И, однако, повторяю, не верьте этому; не верьте и не иронизируйте. Стоит этой женщине засмеяться или заплакать, и вы отдадите ей свою душу. И это не потому, что она красива,– о, нет! Но она завладевает вами, как солнце, даже не взглянув на вас. От одного ее слова у вас бьется сердце и спирает дыхание. А между тем что такого она сказала? Да она и сама этого не знает.
А почему же она Георгина IV? Э-э, будем скромны! Чтобы поведать миру об этой женщине, нужен писатель, наделенный громадным талантом. Подождем же, когда он появится.
Вот еще одна эксцентрическая особа, дама лет сорока, которую все как будто избегают, хотя она переходит от одной скамьи к другой с проникновенным видом просительницы. Это госпожа Флаша; родилась она в Аржансоле. Первым мужем ее был господин Гюльпен де Жуэн; овдовев, она вторично вышла замуж за барона Ланфана, экс-интенданта двора. Через год после смерти барона она вышла замуж в третий раз; избранником ее на сей раз оказался один из ее лакеев, уроженец главного города кантона Аннеси в Верхней Савойе по имени Жан Флаша. Столь позорные браки совершаются в Париже реже, чем в глухой провинции и в деревнях, но тем не менее они все же совершаются и вызывают тягостное удивление.
История госпожи Флаша представляет собой повторение навыворот истории маркизы Эбены де Шан-Лагард. Там рабыня вышла замуж за своего господина, здесь знатная дама не погнушалась поднять до себя своего прекрасного охотника. Но как только Жан Флаша поднялся на верхнюю ступеньку общественной лестницы, голова у него закружилась. Насколько он был почтителен и послушен, когда в своем зеленом костюме влезал на запятки кареты ее милости баронессы, настолько же неуступчивым и грубым стал он теперь, когда у него роскошно убранные апартаменты и когда он кладет на подушки ноги в сапогах. Прежде он прятался, чтобы выпить стаканчик аликанте, украденного из хозяйского шкафа; теперь он старается появляться главным образом в пьяном виде, а если жена осмеливается сделать ему малейшее замечание, он ее бьет. Скверный подражатель герцогу Кларенсу[96], он, узнав, что баронесса принимает молочные ванны, решил (у каждого свой вкус!) принимать ванны из тростниковой водки. Он утверждает, что это укрепляет его силы, хотя всякий раз его вытаскивают из ванны мертвецки пьяным. Несчастная женщина, которая сковала свою жизнь этой позорной цепью, теперь пытается разорвать ее; орден женщин-масонок, уставший читать ее ходатайства, которые она адресует ему с целью, чересчур личной, абсолютно личной, обещал ей вынести свой приговор как о раздельном жительстве супругов, так и о раздельном владении имуществом. Но пока этого еще не произошло, Жан Флаша находится под неусыпным наблюдением, и его неумолимо сопровождают, когда он, пошатываясь и воспламеняясь то ли от бешенства, то ли от пьянства, осмеливается бродить вокруг особняка баронессы Ланфан.
На этом мы остановимся.
Мы уже сказали, что число собравшихся здесь женщин приближалось к восьмидесяти.
К одиннадцати часам их была уже сотня.
Это был час, назначенный для посвящения Амелии Бейль в члены Ордена.
Торжественное заседание сейчас начнется.
XXVII КЛЯТВА
Глубокая тишина настала вслед за болтовней на темы, к делу не относящиеся; каждая из женщин заняла свое место.
Маркиза де Пресиньи, которую мы теперь будем именовать не иначе, как Великим Магистром, восседала на престоле с витыми колонками. На ней был крест-накрест повязан голубой переливающийся шнур, на котором висела золотая лопатка каменщика – знак ее титула.
Обряды, при соблюдении которых мы разрешили присутствовать нашим читателям, не считая некоторых незначительных изменений, все те же, что были в стародавние времена. Мы уже говорили, что Орден женщин-франкмасонок позаимствовал большую часть своих обрядов и испытаний у Ордена франкмасонов-мужчин. Это совершенно верно, в доказательство чему скажем, что около семидесяти семи лет назад, на рубеже двух веков, была предпринята попытка слияния обоих орденов под двойным председательством вице-королевы Неаполитанской и его высочества герцога Шартрского, Верховного Великого Магистра всех лож.
