Женщины-масонки - [102]
– Это значит, что все поменялось бы местами самым причудливым образом.
– Что вы хотите этим сказать?
– К сожалению, я вынужден был бы всеми доступными мне способами помешать осуществлению вашего желания.
– Ого!… Господин Бланшар!…
– Это будет так, как я имел честь вам сообщить.
– Но почему же вы хотите помешать мне? – спросил ошеломленный Филипп.
– Так вы не поняли?
– Нет.
– Вы не понимаете, что все эти ночи, дни, недели я в одиночку подвергался всяким опасностям, в одиночку испытывал все тревоги, в одиночку строил и осуществлял все комбинации? Вы не понимаете, почему я хочу собрать все плоды моих усилий и моей безрассудной храбрости?… И вы полагаете, что в тот момент, когда я могу достигнуть цели, я возьму себе товарища? А для чего? Чтобы он следил и следовал за мной?… Игра не стоит свеч.
– Я хотел всего-навсего разделить все опасности.
– Ну уж нет! Ну нет!
– Однако…
– Господин Бейль! Не заставляйте меня сказать вам, что таким образом вы плохо отблагодарили бы меня за все, что я для вас сделал.
– Я знаю, что всем обязан вашей самоотверженности.
– Так будьте же благоразумны и не отнимайте у меня славы моих открытий; не превращайтесь в моего Америго Веспуччи.
Филипп пребывал в нерешительности.
Его заставило поколебаться отнюдь не красноречие господина Бланшара; господин Бланшар был у него на втором месте.
А на первом месте у Филиппа Бейля была его супружеская честь, была забота о своем покое.
Должен ли он был проследить за женой до конца, другими словами – проникнуть за ограду?
Была ли у него уверенность, что, сделав из своей ревности публичное зрелище, он не станет на этом пути посмешищем?
Посмешищем! Это-то слово и заставило Филиппа Бейля остановиться. Опасность оказаться смешным, быть может, и существовала за этим поясом укреплений, она могла подстерегать Филиппа или надеялась его подстеречь и готовилась покрыть его позором на первом же шагу. А в таком случае разумнее было бы повернуть назад.
Но, когда он уже принял это решение, в голову ему пришла другая мысль, мысль серьезная и тревожная.
До какого момента должен он позволять господину Бланшару видеть то, что он, Филипп, не хочет или же не дерзает увидеть? И не заключается ли его супружеский долг в том, чтобы помешать господину Бланшару очутиться с Амелией лицом к лицу? Зачем же он, Филипп, делает господина Бланшара свидетелем чудовищного скандала?
Так-то оно так, но тем не менее без господина Бланшара, без этого наперсника, которого поставил у него на пути услужливый случай, Филипп ничего сделать не может; глубже, чем когда бы то ни было, он погрузится во тьму подозрений, обступивших его со всех сторон. Что же делать? И чего делать не надо?
Филипп застыл неподвижно на этом перекрестке сомнений.
Наконец он решил предоставить все Провидению.
– Идите же! – со вздохом сказал он господину Бланшару.– Идите, Гарун-аль-Рашид, не желающий иметь подле себя Джаффара![85]
– В добрый час!
– И пусть вас сопровождают мои благие пожелания!
– Спасибо!
Господин Бланшар начал было готовиться к спуску.
– Еще одно слово! – сказал Филипп Бейль.
– Последнее?
– Последнее.
– Хорошо, только побыстрее.
– Так вот: у меня есть предчувствие, что вы увидите весьма странные вещи.
– На это я и рассчитываю.
– И, быть может, важные вещи.
– Кто знает?
– Дайте же мне честное слово порядочного человека, что, каково бы ни было это зрелище, вы никому не расскажете о нем, прежде чем не расскажете мне.
– Это более чем справедливо.
– Так вы даете слово, господин Бланшар?
– Даю,– отвечал тот, пораженный и настойчивостью Филиппа, и тоном, каким он произнес последние слова.
Мужчины обменялись рукопожатием.
– Это все, что вы хотели мне сказать? – спросил г-н Бланшар.
– Да, все.
– Так до свидания, дорогой господин Бейль.
– До свидания! Желаю удачи!
Господин Бланшар, используя углубления в стене, вскарабкался наверх и исчез.
Филипп Бейль еще некоторое время оставался на бульваре Инвалидов, прислушиваясь, но не улавливая ни единого звука, вглядываясь в темноту, но видя лишь тени деревьев, очерченные колеблющимися лучами света газовых фонарей.
XXV МУЖ И ЖЕНА
Вернувшись домой, Филипп Бейль первым делом позвал своего камердинера Жана и дал ему распоряжения, которые привели слугу в глубокое замешательство.
Амелия еще не возвращалась.
Филипп слышал, как поочередно пробило сперва одиннадцать часов, потом четверть двенадцатого, потом половину двенадцатого.
В половине двенадцатого Жан тихонько приоткрыл дверь гостиной, где Филипп Бейль прохаживался в волнении, которого он уже и не думал скрывать.
– Ах, это вы, Жан! – сказал он, не прерывая ходьбы.
– Да, сударь.
– Вы сделали то, что я приказал?
– Да, сударь.
– Отлично. Держитесь поблизости: я вам позвоню.
В то же мгновение во дворе раздался стук колес, и через две минуты Амелия оказалась лицом к лицу с Филиппом.
Она встретила его чересчур ласково, бросилась к нему чересчур поспешно – так всегда делают женщины, когда их отсутствие было хоть немного подозрительным.
Но ее ласки наткнулись на холодность Филиппа.
Он мягко отстранил ее и, стараясь, чтобы голос его звучал твердо, спросил:
– Откуда вы, Амелия?
И хотя вопрос этот был вполне законным и вполне естественным, Амелия почувствовала, что она погибла.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.