Женщины-легенды - [78]

Испуганной Мессалине оставалось теперь надеяться только на свои женские чары и отцовские чувства Клавдия. У въезда в Рим разгневанного отца должны были ждать его дети — Октавия и Британник, однако Нарцисс не допустил этого. Сама же Мессалина, всем своим видом изображая раскаяние, выехала навстречу обманутому супругу в телеге, на которой вывозили мусор.

Униженно умоляла Мессалина Клавдия выслушать мать его детей. Но суровый Нарцисс не дал ей возможности растопить жалостью сердце растерянного императора. Он обрушился с грозными обвинениями на блудницу, а Клавдию вручил длинный перечень ее прелюбодеяний, конечно исключив оттуда себя, а также Каллиста и Палланта. Даже старейшая из весталок, поддавшаяся просьбам Мессалины, не смогла уговорить императора смягчить его гнев.

Клавдий хранил полное молчание, но в душе его боролись гнев на неверную жену и жалость к маленьким детям. Но первое из этих чувств окончательно взяло верх, когда расчетливый Нарцисс ввел императора в дом Гая Силия. При виде своих рабов и утвари из императорского дворца Клавдий пришел в ярость. Тотчас Нарцисс доставил его к преторианцам, и нескольких слов смущенного и обманутого супруга хватило для того, чтобы верные императору преторианцы потребовали немедленного суда над преступниками. Суд был скорым. Гай Силий, державшийся твердо, потребовал лишь ускорить казнь. Тут же было казнено еще 10 человек — любовников Мессалины и их сообщников. Не пожалели и Травла Монтана, отвергнутого Мессалиной. На этом суде завершилась жизнь знаменитого мима Мнестера. Он отчаянно кричал, что сам Клавдий приказал ему выполнять любые повеления Мессалины, и он делил с ней ложе, только исходя из этого приказа, а не надеясь на возвышение, как другие. Император хотел уже помиловать этого любимца публики, но вольноотпущенники отговорили его — коль казнено было столько знатных людей, то следует ли прощать какого-то актеришку. Однако двое из арестованных были все же пощажены — Суиллий Цезонин — из-за того, что в силу своих гомосексуальных наклонностей в оргиях, устраиваемых Мессалиной, не осквернял супругу императора, и Плавтий Латеран — из-за выдающихся заслуг своего дяди… Расправа над Мессалиной была отложена.

Она тем временем находилась в садах Лукулла, стоивших из-за ее происков жизни их прежнему хозяину Валерию Азиатику. Ее еще не оставляла надежда спасти свою жизнь. Здесь со слезами и с припадками бешенства она сочиняла оправдательные речи. И надежды разоблаченной блудницы могли оправдаться. Утолив свой гнев кровавой расправой и раздобрев от обильной трапезы, Клавдий согласился выслушать неверную супругу на следующий день. Нарцисс же был уверен, что этого делать нельзя. На свой страх и риск он отправил троих верных людей к Мессалине, приказав им убить ее, ибо такова, дескать, воля императора.

Прибывшие в сады Лукулла застали Мессалину вместе с ее матерью Лепидой. Обиженная дочерью мать пришла к ней в минуту смертельной опасности, чтобы поддержать обреченную. Со слезами она уговаривала Мессалину покончить с собой, не дожидаясь позорной казни. Эту ужасную сцену прервало появление посланцев Нарцисса. С площадной бранью они набросились на Мессалину. Несчастная схватила дрожащей рукой кинжал, приставляя его то к своему горлу, то к груди… Она знала, что это конец, но ее юная натура требовала жизни. И тогда трибун[48] пронзил Мессалину мечом…

Таков был конец этой женщины. Надписи с ее именем и ее великолепные статуи распорядились уничтожить…

Мать Нерона

Роды начались ночью. Стоны и крики Агриппины разносились по всему дому. В полумраке горящих свечей вокруг ложа роженицы суетились повитухи и рабыни. Их причудливо скользящие по стенам тени и приглушенные голоса создавали зловещее впечатление блуждающих душ в подземном Орке. Но вот забрезжил серый рассвет, небо на востоке стало розоветь, и наконец из-за горизонта стал всплывать багровый диск зимнего солнца. Лишь только первые лучи солнечного света достигли земли, раздался плач младенца. «Мальчик!» — радостно воскликнула повитуха. Вслушиваясь в тонкий голосок новорожденного, присутствовавшие воздали хвалу божеству Ватикану, покровителю первого крика ребенка. Повитуха, подняв высоко на рукщ младенца, показала его матери. Обессиленная Агриппина вглядывалась в этот маленький пищащий комочек живой плоти. Мальчик яростно сучил ручками и ножками, розовое тельце его было в каких-то пятнах, редкие рыжие волосы на головке в низких лучах восходящего солнца казались золотыми.

«Настоящий Агенобарб», — подумала Агриппина. По родовому преданию ее мужа, когда-то божественные близнецы коснулись щек его дальнего предка, и от этого волосы на лице пращура стали медно-рыжими. Воспоминание о муже вызвало у нее прилив ненависти — этот распутник и скандалист принес ей немало горя…

Замуж за Гнея Домиция Агенобарба, снискавшего в Риме репутацию гнуснейшего человека, Агриппина была выдана по воле императора Тиберия. Много бед вытерпела дочь прославленного Германика от Тиберия. К счастью, ей не пришлось разделить печальную участь матери и двух старших братьев. Но Тиберий уже мертв, а на императорском престоле брат Агриппины Гай, прозванный Калигулой. Может быть, это изменит ее судьбу? Может быть, участь ее сына будет иной, чем у матери, и он восславит ее своими делами?..