Женщины-легенды - [39]

На следующий день Александру и Олимпиаде пришлось спешно покинуть Пеллу, ибо дальнейшее пребывание там грозило им смертельной опасностью. Устроив мать на ее родине в Эпире, Александр поселился в Иллирии. Сын и мать терзались мыслью об отмщении, но вряд ли им стоило думать о создании военной коалиции против Филиппа. Уже кому-кому, а им было хорошо известно, что никакая другая сила не могла противостоять мощной македонской армии. И именно сейчас у Олимпиады, должно быть, родилась мысль покончить с Филиппом, прибегнув к коварству. Она лихорадочно стала обдумывать все возможные варианты нанесения рокового удара бывшему супругу. Однако из великого множества способов, изобретенных Олимпиадой в состоянии крайней возбужденности, при трезвом рассмотрении ни один не годился. Она впала в уныние от собственного бессилия, но выход нашелся совершенно неожиданно: вдруг вспомнилось, что за несколько месяцев до свадьбы Филиппа с Клеопатрой произошла крупная ссора между Атталом, дядей невесты, и молодым македонянином Павсанием, служившим в личной гвардии Филиппа. Аттал, используя свое положение высшего военачальника, всячески домогался любви Павсания, но молодой македонянин отверг его ухаживания. Тогда Аттал при помощи подручных изнасиловал Павсания. Последний обратился к Филиппу с просьбой разобраться в этом деле и наказать виновного. Но как мог Филипп наказать своего будущего родственника, который был к тому же полководцем, по просьбе какого-то македонянина, стоящего ниже и по происхождению, и по положению. Царь решил замять дело, пообещав Павсанию повышение по службе. Но молодой македонянин остался неудовлетворенным таким разрешением конфликта и затаил злобу не только на своего обидчика, но и на Филиппа за его нежелание заступиться.

О Павсании и вспомнила сейчас Олимпиада. Ей подумалось: не привлечь ли его на свою сторону. Ухватившись за эту идею, Олимпиада стала действовать. Ею были посланы в Македонию верные люди с приказом во что бы то ни стало разыскать Павсания и под любым предлогом в строжайшей секретности доставить к ней. Павсания нашли в Пелле пребывающим в непробудном пьянстве, в которое он впал, глубоко униженный и оскорбленный. До последнего момента он не знал, куда везут его люди, в буквальном смысле слова выкравшие его из кабака, где он обильно заливал вином свою печаль. Но еще больше он был удивлен, когда неожиданно очутился в Эпире и предстал перед Олимпиадой. Бывшая македонская царица встретила его приветливо и ласково. В его честь устраивались, роскошные обеды, которые, однако, носили странный характер из-за того, что за обильно накрытым столом всегда восседали только он и Олимпиада. На эти шикарные застолья для двоих Олимпиада являлась в самых экзотических нарядах, всегда бывала свежа и соблазнительна, голос ее лился, подобно песне сирены, и Павсаний вскоре оказался в положении Одиссея, гостившего у волшебницы Цирцеи. В разговорах Олимпиада часто упоминала имена Филиппа и Аттала, обливала их словесной грязью, возмущаясь дерзостью и наглостью Аттала, проявленными в отношении Павсания. Она старалась до предела распалить у Павсания ненависть к Атталу, а заодно и к Филиппу. Олимпиаде это удалось настолько хорошо, что вскоре Павсаний поклялся отомстить не только за себя, но и за поруганную честь своей царицы. Воспользовавшись клятвенными заверениями молодого македонянина, Олимпиада убедила его, что жертвой мести должен пасть прежде всего Филипп. Она даже подсказала оружие расправы — короткий македонский меч, которым пользуются для добивания поверженных наземь врагов.

Убедившись, что Павсаний верен ей, как Эгист Клитемнестре, и созрел для претворения ее коварного замысла, Олимпиада отпустила его в Македонию, пообещав в случае удачи сдёлать своим фаворитом. Она сохранила в строжайшей тайне истинную цель пребывания Павсания у себя и из опасений разоблачения не сообщила о своих замыслах даже сыну.

Так, в интимных нежностях, и родился план убийства Филиппа, который в это время находился в Пелле и готовился к походу на Персию. В связи с предстоящей войной он подумывал о примирении с Александром. Как всегда, Филипп действовал через посредников. На этот раз он выбрал проницательного коринфянина Демарата и послал его к сыну с целью убедить вернуться в Пеллу и принять командование определенным контингентом войск.

Прежде чем внять просьбам отца о возвращении, Александр долго раздумывал, как поступить, советовался с матерью. Его сомнения о личной безопасности были обоснованы тем, что новая жена Филиппа, Клеопатра, была на последних месяцах беременности, и, роди она мальчика, македонская знать провозгласит его наследником вместо Александра. Но Олимпиада все же склонила сына вернуться в Пеллу: ведь, по ее замыслу, Александр должен был находиться рядом с Филиппом в момент убийства последнего и сразу по его смерти принять всю полноту власти.

Итак, Александр вернулся в Пеллу. Казалось, отец и сын помирились, но примирение было только внешним. И Александр, и Филипп остро ощущали неопределенность положения и нараставшее с каждым днем ожесточение. Достаточно было любого повода, чтобы между ними вновь вспыхнула вражда. Именно так и случилось, когда правитель Карии Пиксодор, из желания заключить военный союз с Филиппом, послал к нему послов с предложением выдать свою дочь Аду за Арридея. Это известие встревожило Александра и Олимпиаду. Они понимали, что посредством такого брака Арридей получит больше шансов стать наследником. Сын и мать стали действовать. Александр по совету Олимпиады послал своих послов к Пиксодору с предложением выдать дочь не за Арридея, а за него. Конечно же, Александр, прославивший себя боевыми подвигами, больше устраивал правителя Карии, чем слабоумный, ни на что не годный Арридей. Между Александром и Пиксодором завязались переговоры, о которых, однако, вскоре стало известно Филиппу. Последний положил всему конец, обвинив сына в самоуправстве, а в наказание за непослушание выслал из Македонии лучших друзей Александра — Гарпала, Неарха, Птолемея, Эригия и Лаомедонта — под предлогом того, что они дурно влияют на царевича.