Женщины Кузнецкстроя - [31]
Значение Гудовщикова нельзя умалять. Это был советский человек, хотя и не коммунист. Я настаивала, чтобы он оставил мемуары; надо было помочь ему в этом, но из этого ничего не вышло. Гудовщиков заботился о каменщиках, часто «брал за бока» Медведева. Молока в военные годы не хватало, и каменщики всю войну как спецпитание получали пиво. Сам он пива не пил (он и не курил, и вообще был аскетом), но любил, чтобы у него на столе всегда стоял графин с пивом, и он угощал начальников цехов.
Задионченко тоже много делал для коллектива. Он видел, что печи часто выходят из строя, а людей для их ремонта не хватает, понял, что каменщиков надо беречь. Во время войны для нашего цеха было построено здание. Это его затея. Без своего здания, без раздевалки, раскомандировки, мойки нам приходилось мыкаться по чужим углам, а эго тяготило. Здание для нас построили быстро. И вообще Задионченко болел за каменщиков, мимо вопросов цеха не проходил, много сделал в отношении налаживания быта. Это был единственный секретарь обкома, который по-настоящему вникал в дело.
Первый и второй мартеновские цехи жили между собой недружно. Началось это сразу после разделения цеха, причем тон задавали начальники цехов. Уже первые начальники, Шкляр и Носов, друг друга не любили. К этому надо добавить.
что Бутенко не любил Носова. Такие отношения продолжались и позднее, между Сахаровым и Гурским, Сахаровым и Зильберштейном.
Постоянно можно было наблюдать такие картины. Начальники цехов идут на рапорт. Между начальниками первого и второго мартена хоть метр, но есть расстояние. Задионченко организовал столовую для начальников цехов. Начальники мартенов ходили в нее в одно время, но порознь. Я была постарше их, давно в партии, нередко поругивала их за такие взаимоотношения, они слушались, считались со мной.
Второй, послевоенный период механизации в ЦРМП начался после посещения Магнитки. У них механизация шла не по тому пути, что у нас, а по пути подачи транспортерами. В мартеновских цехах Магнитогорского комбината иначе расположены пути, не так, как у нас, устроена рабочая площадка и т.п. Поэтому тракторы, погрузчики они применять не могут. Мы у магнитогорцев позаимствовали кое-что (выемка шлака из шлаковиков и т.п.), но в основном продолжали свой путь механизации — железнодорожный транспорт, автопогрузчики... В годы войны некоторые новшества внедрялись, так сказать, нечаянно, вынужденно. Так, динасового кирпича не хватало, зато были большие запасы магнезита. Не долго думая и не обсуждая этого вопроса, мы сделали головки из магнезита, потом — облицовку шлаковика. В отношении применения магнезита в других элементах печи, кроме подины, мы были пионерами, хотя и нечаянно. Потом стали продолжать это дело осмысленно. Когда появилась первая магнезитовая печь (построенная по типу динасовой), нас поразил шлак. Ом был не монолитным, а рассыпался.
Структура цеха постепенно усложнялась. Появились бригадир шлаковщиков, бригадир по насадкам, мастер верха, мастер низа. Но работали быстро. Малые ремонты проводили за 10-11 часов. Это почти невозможное дело; потом уже не достигали такой скорости ремонтов.
Большинство из работников цеха было практиками. Из инженеров работали я, Попов, Максимов, а также эвакуированные начальники смен и Смолич. Теперь аппарат значительно усложнился. 23.05.1961. (7)
Работала председателем городского комитета профсоюза работников культуры
Приехали мы в Новокузнецк в 1932 году. Отец приехал раньше строить Кузнецкий комбинат. Он был приглашен. Мой отец и еще пять братьев были мастерами по обжигу кирпича. Так вот, старший из братьев, Семен Ковалев, где-то встретился с И.П. Бардиным, и Бардин поставил его директором кирпичного завода № 1. Образования у него не было. Тогда назначались на эти должности люди без образования. Он был членом партии с 1901 года.. Наше уличное прозвище было Цегельнмковы — от слова «цегла». На украинском языке это означает кирпич. Все пятеро братьев приехали и работали мастерами на этом кирпичном заводе. Наша семья была очень большая: у нас было восемь детей. Правда, приехали к отцу только трое самых младших; старшие сестры были замужем, две сестры учились в техникуме, один брат был в армии. Жили мы тогда на кирзаводе в Куйбышевском районе, около шахты им. Димитрова.
Воспоминания о детстве — это на всю жизнь. Мама мне рассказывала о том, что когда была гражданская война, отец прятался от Махно. Домик наш стоял на горе. Внизу текла речка, и в крутом берегу отец вырывал яму и там прятался. О приближении военного отряда оповещали дежурные. Располагались они на колокольне церкви и, чуть увидят клубы пыли на дороге, вовсю звонят в колокола. Мой отец был не последним человеком в деревне. Его советов слушались.
Однажды, Махно зашел в хату и кричал па маму:
— Дэ твий чоловик? — мама вся тряслась и говорила:
— Не знаю, не знаю.
Махно хлестал ее плеткой. А папа в это время сидел в этой яме. Махновцы же таким образом набирали мужиков в свои отряды.
Я уже была не пенсии и мне очень хотелось посмотреть на дом, где я родилась. Я начала рассказывать старшей сестре:
