Женщины, которые меня… научили готовить - [51]

Уже через десять минут они с девочками направлялись в фотоателье Рогозинского, чтобы сделать первую семейную фотографию. Лали жалась к матери, Кетеван же напротив, всё время норовила высунуться из экипажа, чтобы успеть осмотреть всё, происходящее в городе. Отец редко вывозил их без надобности в город, и маленькой девочке было ужасно интересно наблюдать за бурлящей жизнью пятничного Владикавказа.

Хозяйки ателье Марии Ефимовны не было, поэтому фотографировать их взялся старший сын Рогозинских, Леонтий. Георгию эта замена не очень понравилась, но времени на поиск другого ателье уже не оставалось. Тем более, малышка Кетеван всем своим видом грозила ателье устроить непоправимый разгром в случае, если съемка не начнется сию минуту.

Замерев на секунду от вспышки, Кетеван сразу же сползла со стула и побежала на улицу. Семья поспешила за ней, договорившись забрать карточку через час – именно этой скоростью Ателье Рогозинского отличалось от конкурентов.

Решив прогуляться по Александровскому проспекту, семья князя дошла до московской улицы. Часы князя показывали без четверти семь.

– Отведи детей в Ландрин, купи им сладости. – Геор гий Глахович протянул Нино ассигнацию. – Я скоро буду.

Войдя в «Гранд-отель», Георгий поднялся в угловой кабинет и увидел сидящего за рабочим столом Феликса. Тот ел курицу в остром соусе, которая наполнила кабинет головокружительным ароматом.

– О, князь. – Феликс протянул руку для рукопожатия, которая, однако, осталась висеть в воздухе. – А я к кабинету привыкаю. А вы, значит, бумаги принесли? Похвально. Вот ваша пунктуальность всегда выдавала в вас князя.

– Встань, – голос князя прозвучал так тихо и спокойно, что Дубовник подчинился мгновенно, – в кабинете не едят. Это место для мужчин, а не для шакалов.

– Ну, бросьте, князь, – протянул Феликс и плюхнулся в кресло, – эти высокопарные фразы сейчас никому не нужны. Закончим всё побыстрее.

– Как скажете, Феликс Михайлович.

Георгий обошел стол с левой стороны, медленно вынимая кинжал из ножен. Дубовник, почувствовав надвигающуюся беду, попытался соскользнуть из кресла на пол, но, потянув угол скатерти, лишь опрокинул на себя остатки еды. Глаза его наполнились животным страхом, он зажмурился в ожидании развязки.

Вынув кинжал из обмявшего тела, Георгий аккуратно вытер клинок о салфетку и положил ее на стол:

– Вот поэтому я никогда не ел в кабинете. Мало ли как умирать придется.

Выйдя из основного здания, он прошелся по проспекту, попутно забрав карточку в ателье. Владикавказ нравился ему. Почти двадцать лет он прожил тут, переехав из Тифлиса. Гостиницы и ресторан приносили неплохой доход, Георгий занимался любимым делом и дело отвечало ему взаимностью. Встретив семью на углу Московской, он засмотрелся на них. Нино держала за руку Лали и пыталась урезонить Кетеван, которая вопреки уговорам бегала от одной повозки к другой. Еще час назад у князя Бурдули было всё. Работа, отель, семья, свобода. Он взглянул на фотографию. Хорошая семь. Что ждет ее теперь, после всего, что произошло?

Доехав до дома, стоящего на окраине города, князь отпустил извозчика. Поднявшись к себе, он взял бумагу и быстрым красивым почерком написал несколько строк, вложил письмо в конверт и спустился во двор. Дети бегали по большому двору, пытаясь увернуться от пса, который не мог понять, за кем ему гоняться.

«Кетеван должна жить» – вспомнил он старую притчу о своем роде и знаком остановил проезжавший мимо ворот экипаж.

– Уважаемый, отвези дочку на Тифлисскую улицу, в большой красный дом. Найдешь там учительницу Преображенскую. Письмо ей вот это передай. Да не забудь.

Потом подозвал к себе младшую и поднял ее на руки:

– Кетеван, какая же ты непослушная! Под повозку попадешь и всё. – Испуганная девочка кивнула. – Сейчас поедешь к Марии Петровне, веди себя хорошо, книжки не рви, а то читать не научит, будешь всю жизнь дома сидеть, или в цирюльне волосы мести. Вот карточку возьми, покажешь Марико и спрячь потом. Береги ее, она одна.

Посадив ее в экипаж, Георгий протянул рубль извозчику:

– Довези до места да проследи, чтобы встретили.

– Будет исполнено, ваше превосходительство, – отдал невидимую честь мужик, – не извольте сомневаться. Там трагедия случилась, промышленника Дубовника зарезали, так что я через Казацкую поеду.

Отправив Кетеван, Георгий вернулся к стоящей в недоумении Нино. Скупой на нежности и добрые слова, Георгий вдруг обнял жену и поднял на руки дочку:

– Домой пойдем, хорошо будет, никто не тронет.

Нино не понимала, что вынудило мужа отправить куда-то Кетеван. Они с Лали шли чуть позади, понимая, что они под защитой главы семейства и что всё скоро наладится, и они опять будут вместе. Дверь дома князя Бурдули закрылась, лязгнул засов.

Первой Георгий застрелил Лали. Он долго сидел у кровати дочери, вслушиваясь в ее дыхание. Лишь, когда девочка закашляла во сне, он спустил курок. На шум прибежала Нино. Беззвучно рыдая, она рухнула к ногам дочери, понимая, что эта участь ждет и ее.

Покончив с семьей, Георгий вышел во двор. Яркая луна освещала сад, в котором так любили резвиться дети, доставляя удовольствие Нино. Он долго вглядывался в небо, словно пытаясь рассказать что-то луне. Но та лишь кричала ему беззвучно в ответ своим большим беззубым ртом.