Женщины гребут на север. Дары возраста - [55]

Мы с Джимом развлекались, как обычно. Поужинали в итальянском ресторане на Перл-стрит. В нашем домике я спала на веранде с видом на горы Флатирон, под звездным небом. В пятницу мы посетили фестиваль, который был в полном разгаре. В субботу я решила провести день, как мне хочется.

Джим привез меня на Перл-стрит и оставил там, а сам поехал на фестиваль. Я пришла в свое любимое место — книжный магазин Булдера и зарылась в книги. Потом зашла в соседнее кафе со столиками на улице, заказала себе суши и бокал вина. Смаковала каждый кусочек и глоток. Наблюдала за прохожими. Примерно через час я стала медленно возвращаться вверх по горе, где мы жили. Жара к этому часу усилилась, и я была рада, что захватила с собой бутылку воды. По пути заглянула на Колумбийский погост — старое кладбище, мимо которого мы с Джимом проезжали многие годы. Нам все было некогда остановиться там, а в тот день у меня нашлось время.

Я бродила там, разглядывая имена усопших на надгробиях, некоторые из которых датировались 1840-годами и ранее. Я смотрела на могилы женщин и детей, разбирая старые полустертые надписи, сохранившие горькие чувства тех дней, когда они создавались. У Розы Петерман, умершей в десятилетнем возрасте 6 мая 1881 года, на маленьком белом надгробии была изображена ныряющая девочка, а рядом — надпись: «Наша Роза». На другом камне увековечены два брата: Ларри, которому было четыре года, три месяца и двадцать дней, и Рой шести лет и двадцати дней, умершие один за другим, с перерывом в шесть дней, в 1880 году. На их полуразрушенном камне были изображены два голубка, улетающие прочь.

На кладбищах мне в голову всегда приходит одна и та же мысль: «Они приходят и уходят. Мы приходим и уходим». Это успокаивает.

Я легла в траву у могил и стала смотреть в небо. Мне вспомнилось одно японское слово, которое узнала от подруги — «комореби». Это значит свет, который струится сквозь листву. Мое первое воспоминание — когда я, совсем маленькая, лежу на лоскутном одеяле на траве, а солнечный свет пробивается сквозь вершину дерева. Я всю жизнь искала этот узор из сияющего неба и теней листвы. В тот день на старом кладбище солнце вспыхивало и тускнело в ветвях вязов и кленов над моей головой. Вдалеке небо закрывали Скалистые горы, окутанные синью облаков, которые превращались в послеполуденные грозовые тучи.

Я дошла до нашего домика в полдень и до вечера читала. Иногда я прерывала чтение, чтобы пожевать свежий инжир или персики, переходила с парадного крыльца на крыльцо, выходящее на задний двор, следуя за движением солнца по небосводу. Не припомню, когда в последний раз была так счастлива.

На следующий день я поняла, что мои действия накануне подходят под формулировку «сумма больше своих частей». Я испытала что-то небывалое, похожее на мои ощущения в студенчестве или после окончания университета, незадолго до того, когда я была беременна своим сыном Зиком, которому сейчас сорок четыре года. Я наслаждалась днем, в который с утра до вечера делала что хотела, размеренно и спокойно предаваясь бездеятельному созерцанию. Это уединение вдохновило меня на создание новой истории.

Обычно в истории моей жизни кто-то нуждался в помощи, и я должна была спасти его или ее. Из-за этого я часто импульсивно предлагала людям помощь. И, конечно, она была им не нужна. Часто бывало, что у меня для такой помощи не хватало ни времени, ни способностей, ни желания.

Подумав об этом хорошенько, я поняла, что часто вредила себе, постоянно чувствуя своим долгом помогать кому-то, хотя на самом деле хотела остаться дома, приласкать кошку и почитать книжку. Или отказываясь встретиться с кем-то из друзей, так как пыталась удовлетворить реальные или воображаемые потребности других людей.

Желание спасать других — давняя история, корнями уходящая в мое детство, когда я жила в нужде и чувствовала себя в безопасности, лишь помогая другим. Моя история — это история маленькой девочки, которая, думаю, была вполне реалистичной. Более того, не так уж плохо присвоить себе статус помощника. Благодаря этой истории я смогла выполнять работу, которая приносила мне удовлетворение. Но сейчас поняла, что от меня зависит — рассказывать ли дальше эту историю «о маленькой девочке Мэри».

Меня немного пугала мысль, что я должна решиться на глобальные перемены в жизни. Вероятно, лучшее, что я могла сделать, — принять себя такой, какая я есть. Но что-то во мне противилось этому, хотелось закричать «Караул!» при мысли о том, что всю оставшуюся жизнь я буду помогать окружающим. Может, хватит геройствовать каждый день? Пора перестать беспокоиться об окружающих, к чему я привыкла, так как была старшей сестрой в семье, где родители постоянно отсутствовали? Может, отказаться от бесполезной привычки и просто жить сегодняшним днем? Сумею ли я встречать разные жизненные ситуации лицом к лицу, без конкретных ожиданий по поводу того, как должны себя вести другие? Хотя бы иногда, несколько минут, смогу ли я жить без определенной цели?

После этих вопросов у меня возникли мысли об отпуске, уединенном отдыхе и семинарах, посвященных письменному творчеству; о том, как проснуться отдохнувшей и спокойно подумать, как провести наступающий день. Эти мысли заставили меня улыбнуться. Один день в Колорадо научил меня заботиться о себе.