Женщина за стеной - [10]

По утреннему холодку.

"Говорят, что за прожитый век…"

Говорят, что за прожитый век

Изменился характер погоды:

Выпадает неправильно снег,

И не так разливаются воды.

Но меняется что-то всегда:

Догорает заката полоска,

Возникает на небе звезда,

И ломается голос подростка.

Кража

Могут запросто влезть из сада,

Как случилось в давнишний год.

То-то будет свербить досада,

Если рукопись пропадёт.

Но иная сегодня кража:

В дом втащили через окно

Вечереющего пейзажа

Непросохшее полотно.

С японского

Посредине восьмого десятка

Вдруг у ног розоватый вьюнок.

Жить, поверьте, по-прежнему сладко —

Если не был бы так одинок.

Неузнавание

Не вспомню враз

Сквозь временные расстоянья

Ни глаз, ни фраз —

И угадать не в состоянье.

— Не узнаёшь? —

И вздрагивают губы эти,

Почуя ложь

В моём уклончивом ответе.

Ну что ж, ну что ж,

Ведь жизнь, по сути, на излёте…

— Не узнаёшь? —

И помолчав: — Не узнаёте?

"Грязи на кедах — по пуду…"

Грязи на кедах — по пуду.

Поле на том берегу.

Долго ли здесь я пробуду,

Точно сказать не могу.

Ветер гуляет безбожно.

Меркнет над крышами свет.

Радости будут? Возможно.

Счастье? Я думаю, нет.

Воспоминание о разъезде

Узкоколейка-одноколейка.

Неяркий день. Тополей аллейка.

Две чахлых грядки. Пустая лейка.

Тот паровозик смешной — «кукушка».

Берёзы брезжущая макушка

Да отплывающая опушка.

Флажок. Летящая косо галка.

Лоскут линялого полушалка.

…Но и себя почему-то жалко.

ФРАГМЕНТ ИЗ ПРЕЖНИХ КНИГ

1

В послевоенный первый год…

Кругом низины и высотки

Полей знакомых и родных.

Чтобы вскопать четыре сотки,

Уйдёт четыре выходных.

Там, за деревнею покатой,

Поля напитаны водой.

И он идёт себе с лопатой,

Интеллигентный и седой.

И он шагает от платформы

В пальто, поношенном слегка…

Ещё до денежной реформы

Трудна дорога, далека.

Отмена карточек не скоро,

О ней не слышно ничего.

Ещё вскопать придётся горы

Лопатке старенькой его.

И он копает, мучась жаждой,

Картошку режет на куски

С таким расчётом, чтобы в каждом

Цвели зелёные глазки.

Ещё старания немножко —

Засажен будет огород.

И вот поднимется картошка,

И зацветёт, и зацветёт.

И набежит июньский ветер

И зашумит среди кустов.

И никогда ещё на свете

Красивей не было цветов.

…И деревенские ребята

Глядят, шагая стороной,

Как он стоит, держа лопату,

Перед корявой целиной.

Стоит серьёзный, работящий,

В пальто, поношенном слегка,

И с дужкой вешалки, торчащей

Из-за его воротника.

1953

Ранний час

Туманы тают. Сырость лёгкая,

И, ёжась, вздрагивает сад.

Росинки падают неловкие.

Заборы влажные блестят.

Ещё лежит на травах изморось,

Не шелохнётся речки гладь.

И вся природа словно выспалась

И только ленится вставать.

1954

Чистка картофеля

— Что там, в роте, спятили?

Ведь пусты котлы.

Сколько всех вас?

— Пятеро!

Но зато орлы!..

Каждый по традиции

С собственным ножом.

В круг спешим садиться мы,

Время бережём.

Мой товарищ заспанный,

Молодой, как я,

И постарше — пасмурный:

У того — семья.

И из заключения

Парень хоть куда,

Бросивший учение

В прошлые года.

И мобилизованный

Прямо из Москвы —

Сильно образованный, —

С ним мы все на «вы».

В позе, чуть расслабленной,

Мы сидим кружком

Перед тем, поставленным

На попа

                     мешком.

Женское занятие

Не коробит нас.

Смешаны понятия,

Важен лишь приказ.

Не сказали б сроду мы,

Что вот здесь — война…

Как дорога до дому,

Ночь длинным-длинна.

Разговоры разные

Можно говорить,

Вымыть руки грязные,

Да и закурить.

Песня плавно катится

Медленной рекой.

Я до службы, кажется,

И не знал такой.

Неспокойно в городе.

И под стук копыт,

Утомлён и голоден,

Батальон храпит.

Канонада дальняя.

Ночь течёт, свежа.

Кожура спиральная

Падает с ножа.

1956

"По горным кряжам, вырубкам и долам…"

По горным кряжам, вырубкам и долам,

На краткий миг склоняясь над ручьём,

Шагал я с неудобным и тяжёлым

Противотанковым ружьём.

В ночи ориентируясь по звёздам,

Пуская ввысь махорочный дымок,

Привык себя считать я очень взрослым, —

Иначе б это выдержать не смог.

Я спал, постелью хвойною исколот,

Горело натружённое плечо…

Лишь в тридцать лет я понял, что я молод,

Что сорок — тоже молодость ещё.

1956

"Я вздрогнул: одноногий паренёк…"

Я вздрогнул: одноногий паренёк

Стоял внизу — уверенный и ловкий,

На валенке единственном — конёк,

Прикрученный растрёпанной верёвкой.

В нелепом положении своём

Он выглядел таким невозмутимым.

Свободно оттолкнулся костылём

И покатил, повитый снежным дымом.

Вот он уже мелькает вдалеке,

Вот снова приближается, как веха,

Летящий на единственном коньке,

Сын нашего отчаянного века.

И он, и все товарищи его,

Скользящие навстречу или следом,

Привыкли и не видят ничего

Геройского, особенного в этом.

Звенит конёк, потом костыль стучит

И, как весло, мелькает над рекою.

Я проходил. Я тоже сделал вид,

Что каждый день встречается такое.

Жасмин

Укрывшийся шинелью длинной,

На девятнадцатом году,

Я задыхался от жасмина

В глухом разросшемся саду.

Навис над нами пышной тучей

И небо звёздное затмил

Ошеломляюще-пахучий,

Забытый армией жасмин.

Несовместимыми казались

Фигуры тёмные солдат

И эта лопнувшая завязь,

Собой заполнившая сад.

И на заросшем белом склоне,

В обозе, где-то не вдали,

Тонули средь жасмина кони,

Чихая, гривами трясли.

Земли разбуженная сила

В который раз цвела опять,

Но только некому нам было

В ту ночь жасмину наломать.

Над полусонным нашим строем

Потом кружились лепестки,