Женщина во тьме - [48]

– О прекрасном? – смеется Анна. – Этот дом никогда таким не был. Старая грязная мрачная развалина. Самый позорный дом на всей улице, гораздо страшнее, чем сейчас.

Анна пытается отодрать со столешницы старую краску, и от этого звука – ногтем по дереву – у меня сводит челюсти.

– Но…

– Ну да. – Гостья отряхивает с рук отслоившиеся кусочки краски. – Патрик рассказывал об этом доме как о дворце, но кто же в это верил? Все знали, в каком он состоянии. Эвансы начали было приводить дом в порядок и не успели.

– Да нет же, муж помнит, что здесь было и как.

Анна пожимает плечами.

– Ну, может быть, таким запущенным дом выглядел, если смотреть снаружи. Внутри не была. Я же говорила, что знала Патрика только в лицо.

Он так часто рассказывал мне о доме – о нежных пастельных обоях в мерцающих отблесках камина, о запахе полированной мебели и свежих цветов, что я, закрыв глаза, представляю все очень живо.

– Ну, раз здесь раньше все было так распрекрасно, Патрику есть от чего нервничать, – добавляет Анна.

Раздумываю, что ответить. Она пришла с цветами, с охапкой благоухающего душистого горошка, и улыбается так приветливо.

– Несколько раз Патрик был немного… Немного расстроен.

– Расстроен? – Анна удивленно поднимает брови.

– Да так, ничего особенного. Я же говорила: он нервничает, переживает.

– А полиция знает, что случилось с Джо?

Ставлю перед Анной чашку и отрицательно качаю головой.

– Джо ничего не помнит, а свидетелей не нашли.

– Ты правда думаешь, что он не помнит? Может, не хочет вспоминать?

Чувствую, как к горлу подступает комок страха.

– Ты-то чего беспокоишься? – спрашиваю я.

– Из-за тебя. Каждый раз, когда речь заходит о Джо, у тебя на лице появляется тревога.

– Иногда мне кажется, – говорю, кусая губы, – что там мог быть Патрик.

– Патрик?

Я киваю.

– Потому что он был расстроен? – спрашивает Анна. – То есть ты хотела сказать, разозлен? Зол настолько, чтобы погнаться за сыном?

Разве я это хотела сказать? Как я могла об этом подумать? До переезда мне такое и в голову бы не пришло. Патрик – спокойный, уравновешенный – никогда не срывался. Но, представив, что бы он сделал, если бы увидел Джо вместе с другом, опять молча киваю.

– Был у меня такой бойфренд. – Анна смотрит на меня, не мигая, и я слышу, как она стучит ногой по полу. – Когда… «расстраивался», он меня обычно колотил. Дошло до того, что убил бы. Но я сбежала. Раньше я каждый день видела в зеркале женщину с таким взглядом, как у тебя. Похожая ситуация?

Отрицательно качаю головой.

– Нет, муж никогда…

Анна наклоняется вперед, от ее бурного дыхания с цветов поднимается пыльца.

– Я тоже делала вид, что все нормально. Притворялась, что это случайность. Ведь каждый раз мой бойфренд извинялся, обещал, что ничего подобного больше не повторится. Я слишком долго терпела его побои. Правда, у нас не было детей. Их калечить я бы ему точно не позволила.

Слова Анны звучат как пощечина.

– И я не позволяю… – бормочу, вдыхая взметнувшуюся пыльцу.

– Почему ты от него не уйдешь? – не дослушав, перебивает Анна.

– Что?

– Почему бы тебе не забрать детей, не пожить с ними какое-то время у подруги, не обратиться, наконец, за убежищем? Сделай хоть что-то.

– Не могу. Да мне этого и не нужно. Господи, Анна, он никогда нас не бил. Он на это не способен. Просто постоянное нервное напряжение – и дом, и Джо, и… Ему нужна помощь, мы не можем его бросить.

– И что ты думаешь делать?

– С чем?

– Останешься в доме-убийце, будешь сидеть и ждать, когда муж опять загонит кого-то из детей в больницу?

– Что ты, при чем здесь Патрик? Он поклялся…

– Но тебе ведь кажется, что он мог это сделать.

Я киваю. Я и раньше так думала, и сейчас тоже. Лежу ночью без сна и вспоминаю сжатые кулаки Патрика. Не они ли изувечили Джо?

– Тогда ты должна найти выход, пока опять что-нибудь не случилось. Сара, я давно здесь живу и знаю: может произойти что-то гораздо более страшное. – Анна поднимает рукава и показывает мне два белесых шрама на запястьях. – Однажды я дошла до точки и решила: чем так жить, лучше умереть. Тот парень довел меня до такого состояния, что уйти от него казалось труднее, чем покончить с собой. Никогда не позволяй мужчине так себя подавлять.

Смотрю на белые шрамы и чувствую, как покрываюсь гусиной кожей.

– Нет, у меня все иначе. Все проблемы из-за переезда. Из-за этого дома.

– Ты на самом деле так думаешь? – Анна подается вперед, я отшатываюсь.

Мне кажется, что меня вот-вот схватят ее исполосованные шрамами руки.

– Я бы отсюда уехала, но Патрик даже не хочет об этом думать.

– А может, пришло время подумать, как уехать отсюда без него?

Тогда у меня заберут детей. Патрик никогда мне их не отдаст.

Анна снимает и вешает на спинку стула свой шарф. Черный шарф с белыми звездами – он был на ней в тот вечер. Помню, как она поднимала меня с земли, а шарф, размотавшись, болтался перед глазами.

– А что там делала ты?

Анна смотрит на меня с удивлением.

– В тот вечер, когда напали на Джо? – продолжаю я. – Ты же была рядом, звонила в полицию. Почему ты крутилась около дома?

– Сара, не делай из меня злодейку, – откинув-шись на спинку стула, бросает Анна и опускает рукава рубашки.