Женщина в янтаре - [74]

Ему никак не удается доказать, что он старшекурсник, но он продолжает уговаривать контролера пропустить его через турникет вне очереди.

— Уж нам ли с тобой не знать эту вшивую систему, приятель, — говорит он. — Не первый год по жизни крутимся.

Он вызывающе поворачивается спиной к очереди и театрально шепчет, так, что некоторые слова — особый случай, польза для всех, взрослый, а не какая-то мелюзга из колледжа — можно ясно расслышать. Контролер вначале трясет головой, но в конце концов сдается. Они долго о чем-то шепчутся, разговор изредка прерывается шутками и смехом. Наконец контролер посторонился и пропустил его через турникет. Кто-то в очереди возмущается, кто-то вздыхает. Контролеру немного неловко, он принимается свистеть, делая вид, что ничего не слышит. Когда через полтора часа, записавшись на все курсы, я выхожу из спортзала, он перегораживает мне дорогу.

— Здравствуй, — говорит он. — Я Джо. Рад познакомиться. Ты, кажется, тут единственная, кто хоть что-то смыслит.

И протягивает мне руку.

Я медлю. Я снова испытываю чувство завистливого восхищения, которое ощутила, когда ему все же удалось пройти без очереди.

— Кретины, — кивает он в сторону моих сокурсников. — Стадо баранов.

У меня перехватывает дыхание, его слова ошарашивают меня, как и его отношение.

— Нет, и не пытайся, — продолжает он, — нет смысла их защищать. Ты девушка красивая, я же вижу — кашемировый свитер и потрясающий жемчуг, доказательств не требуется. Могу поспорить, ты из лучшего университетского женского клуба?

Он не дает мне возможности ответить.

— Ну, ладно, — продолжает он, — не буду я хамить, раз тебе не нравится.

В смущении я опускаю глаза. Чувствую, как легкий румянец на шее темнеет и поднимается над воротником джемпера из синей шерсти, украшенным искусственным жемчугом.

— Скажу то же самое, но более изящно, раз тебе хочется. Например, ты просто чудо как хороша.

Он берет меня за локоть, и я не возражаю, потому что он точно знает, что надо делать. К тому же он принял меня за кого-то другого, за девушку из среднего класса, за настоящую американку. И я, и он — мы оба здесь посторонние, но оба ошибаемся, считая, что другой-то тут и в самом деле свой.

Когда мы проходим мимо контролера, который пропустил его без очереди, Джо заявляет:

— Ты должна научиться использовать систему, малышка, без этого никуда. Сразу видно — ты нуждаешься в ком-нибудь, кто бы о тебе заботился.

Он делает вид, что говорит тихо, но шепчет достаточно громко, чтобы контролер его услышал:

— Этот ублюдок проглотит все, что ни дашь.

Где он только не побывал, и на утонченном Востоке, и на диком Западе, а вот Средний Запад, по его мнению, не представляет собой ничего интересного, там все тупые, отсталые, но уж снобы. Не особенно высокого мнения он и о студентах, и о профессорах. Ему университет нужен, только чтобы самостоятельно научиться вести бухгалтерию, вот тогда-то он отправится на Аляску или в Калифорнию, и денежки потекут. Он рос в развалюхах, в маленьких городишках, вблизи заброшенных нефтяных месторождений. Каждый цент доставался ему тяжким трудом, он был и шофером, и посыльным в ночном клубе — отводил на стоянку машины гостей, был букмекером, ставил на лошадей в тотализатор. У него был отменный способ выигрывать, говорит он, так эти нью-йоркские чиновники-жулики выгнали его с ипподрома.

Он побывал всюду, все пережил, видел мир и знает жизнь. Женщины вешаются ему на шею, говорит он, но он о них невысокого мнения, они беспринципны и продажны, как и его проклятая жена, с ней он в разводе. Все эти обобщения меня совершенно не касаются, и он уверяет, что я должна быть счастлива, что он обратил на меня внимание. И об иностранцах он тоже не очень высокого мнения — приезжают сюда, отбирают у американцев лучшую работу, но и этого мало — они хотят знать английский. Но я, по крайней мере, не такая, как все эти чучела в полосатых костюмах, — он здорово их акценты копирует, рассмешит кого угодно. Зато я выгляжу и стараюсь вести себя, как американка. Я могу кого угодно одурачить, раз уж его провела. Остается только малость подшлифовать.

И он принимается за дело:

— Зачем стоишь в очереди? Зачем все время зубришь? Почему ты решила, что комитет тебе откажет в стипендии, если получишь оценку В? Скажи им, что по всем предметам у тебя А. Отправь чью-нибудь ведомость с оценками, только измени фамилию.

Когда я пытаюсь возразить, он потешается над моей наивностью.

— Ах ты, Иисус твою Христос, разве ж одной зубрежкой можно заработать А? Читала «Алую букву»? Не очень хорошо американскую литературу знаешь? Помнишь, как Эстер Принн получила свою А? Во все времена законы пишутся для идиотов. Я надеялся, ты окажешься немного умнее.

Джо от меня без ума, говорит он; он готов на все, лишь бы мне угодить. Он вспоминает каждый свой жест, каждый шаг, который делает ради меня, чем себе лично причиняет массу неудобств. Никто и никогда не будет любить меня так, как он. Он сразу понял — моей маме безразлично, что со мной происходит, но я, почему я не в состоянии его оценить по достоинству? Это одна из моих проблем. А их у меня предостаточно, тут и сомневаться нечего. И все равно он в меня влюбился, он просто голову потерял. Слава Богу, что его жизненного опыта хватит на нас двоих. Одна я бы даже не знала, где от дождя укрыться, без весел я захлебнусь в потоке дерьма.