Женщина в окне - [4]

– Вечером отправляюсь в Бруклин, – сообщает он.

Я провожу рукой по волосам.

– Хорошо.

– Не нужна ли вам какая-нибудь помощь, пока я не уехал?

Это звучит как предложение, как фраза из фильма-нуар. «Просто сожми губы и дуй»[3].

– Спасибо. Все хорошо.

Он, прищурившись, глядит мимо меня.

– Может, поменять лампочки? Здесь темно.

– Мне нравится полумрак, – говорю я. Хочется добавить: «Черный, как мой парень».

Это что, шутка из фильма «Аэроплан!»? «Хорошо…» Повеселиться? Провести время? Потрахаться?.. «…провести время».

Он поворачивается, собираясь уйти.

– Знаете, можете входить через дверь цокольного этажа, – стараясь говорить игриво, сообщаю я. – Есть шанс, что я буду дома.

Надеюсь, Дэвид улыбнется. Он живет здесь уже два месяца, и я ни разу не видела его улыбки.

Кивнув, он уходит.

Я закрываю дверь.

Я изучаю себя в зеркале. Сеточка морщин вокруг глаз. Падающие на плечи темные пряди, кое-где пробивается седина. Отросшие волосы под мышками. Отвислый живот. Неаппетитные ямки на бедрах. Кожа бледная, почти как у покойника; выступающие синие вены на ногах и руках.

Морщины, ямки, лохмы… Следует поработать над собой. Если верить некоторым знакомым, а также Эду, когда-то я была такой… по-домашнему уютной. И потому привлекательной. «Ты казалась мне соседской девчонкой», – грустно сказал Эд незадолго до нашей разлуки.

Я опускаю взгляд на пальцы ног, подрагивающие на плитках пола, – длинные и красивые. Это одно – или десять – из моих достоинств. Увы, в данный момент они напоминают когти хищника. Порывшись в аптечке, забитой поставленными друг на друга флаконами – совсем как тотемные столбы, – я извлекаю кусачки для ногтей. По крайней мере, эту проблему я в состоянии решить.

Четверг, 28 октября

Глава 5

Вчера был заключен договор купли-продажи. Мои новые соседи – Алистер и Джейн Рассел. Они заплатили за свое скромное жилище три миллиона четыреста пятьдесят тысяч долларов. «Гугл» поведал мне, что муж – партнер в некрупной консалтинговой компании, ранее размещавшейся в Бостоне. Жену вычислить не удалось – попробуйте запустить в поисковую систему «Джейн Рассел».

Веселенький квартал они выбрали.

Дом Миллеров через улицу – «оставь надежду, всяк сюда входящий» – один из пяти особняков, видных мне из южных окон. С восточной стороны стоят два совершенно одинаковых дома, названных нами «Сестры Грей»: те же сандрики над окнами, те же входные двери бутылочно-зеленого цвета. В том, что справа, живут Генри и Лиза Вассерман, аборигены. «Мы тут больше сорока лет», – похвалялась миссис Вассерман. Она заглянула после нашего переезда, чтобы сказать нам «прямо в лицо», как она «и мой Генри» возмущены появлением «еще одного клана яппи» во «вполне приличном квартале».

Эд разозлился. А Оливия назвала своего игрушечного кролика Яппи.

С тех пор Водяные, как мы их окрестили, не разговаривают со мной, хотя теперь я сама себе клан. Похоже, они не проявляют дружеских чувств и к обитателям другой «Сестры Грей» – семейству Грей, по чистому совпадению. Две девочки-подростка, близняшки; отец – служащий специализированной брокерской фирмы «Эм-энд-Эй»; мать – увлеченная хозяйка клуба книголюбов. Как написано на ее страничке митапов[4], в этом месяце она выбрала книгу «Джуд Незаметный», которую сейчас обсуждают в ее гостиной восемь женщин среднего возраста.

Роман я читала и вообразила себя одной из этих любительниц литературы. Пробую кофейный торт, пью вино. Первое, впрочем, вряд ли, а второе вполне вероятно. «Что вы думаете о Джуде, Анна?» – спросила бы меня Кристина Грей, и я ответила бы, что нахожу его весьма незаметным. Мы посмеялись бы. По сути дела, они и сейчас смеются. Я пытаюсь веселиться за компанию, попивая вино.

На запад от Миллеров живут Такеда. Муж японец, жена белая, сын у них неземной красоты. Он виолончелист. Когда тепло, он репетирует в гостиной с открытыми окнами. Заслышав музыку, Эд, в свою очередь, тоже поднимал рамы. Давным-давно, июньским вечером, мы с Эдом танцевали под звуки баховской сюиты. Мальчик через улицу играл, а мы в кухне покачивались в такт; я положила голову Эду на плечо, он сплел пальцы у меня за спиной.

Нынешним летом музыка порхала у моего дома, приближалась к гостиной, робко стучала в стекло: «Впусти меня». Я не могла – никогда не открываю окна, никогда! – и все же слышала тихие мольбы: «Впусти меня. Впусти!»

К дому Такеда примыкает номер двести шесть – двести восемь, пустующий дуплекс из бурого песчаника. Два года назад его приобрела какая-то компания с ограниченной ответственностью, но никто туда не въехал. Загадка. Примерно год фасад был облеплен лесами, наподобие висячих садов. Неожиданно леса исчезли – это случилось за несколько месяцев до того, как уехали Эд с Оливией, – и с тех пор ничего не изменилось.

Вот, полюбуйтесь на мою южную империю и ее подданных. Ни один из этих людей не был моим другом, с большинством из них я встречалась не чаще одного-двух раз. Думаю, дело в городской жизни. Может быть, Водяным было что-то известно? Интересно, знают ли они о том, что стало со мной?

С востока к моему дому почти вплотную примыкает заброшенная католическая школа Святой Димфны, окна которой всегда были закрыты ставнями. Когда Оливия плохо себя вела, мы пугали ее тем, что отправим туда. Изъеденный бурый песчаник, темные от сажи стекла. По крайней мере, это то, что я помню, – уже давно глаза мои не видели этого убожества.