Женщина в черном - [42]

— Каков же результат?

— Каков результат? А результат таков, что вот-вот из его особняка выползет какое-нибудь страшилище и начнет потрошить всех и вся!

«Так вот один из источников идущих по городу слухов!» — подумал Никита. И все же спросил:

— Но у вас есть, наверное, какие-нибудь конкретные доказательства таких намерений академика? Нам они были бы очень нужны, поскольку сплошь и рядом приходится сталкиваться с маловерами, которые сомневаются еще в преступных замыслах Гридина.

— О каких доказательствах может идти речь, когда в свое время еще бюро обкома решительно осудило все работы Гридина и вынесло решение об отстранении его от должности директора института? Решение бюро обкома! — повторил старик, подняв вверх костлявый палец. — Это вам говорит о чем-нибудь?

— Да, конечно, — поспешил согласиться Никита, поняв, что решение бюро обкома было для этого человека сильнее божьих заповедей. — И все-таки есть маловеры… — снова начал он.

— Да что вам дались эти маловеры! — взорвался старик. — Маловеры всегда были и всегда будут. Бороться надо не с ними, а с самим академиком. Бороться любыми средствами! Вам, молодым, многое доступно. Взять, скажем, и блокировать его дачу, чтобы никто не мог пронести туда ни еды, ни питья. Или перекрыть подачу туда газа, воды, электричества. Да мало ли что можно сделать…

— Да, мы подумаем об этом, — сказал Никита, содрогаясь от мысли, что еще несколько лет назад этот маньяк мог вершить судьбами сотен, если не тысяч людей. Он встал и готов был уже пойти к двери, как вдруг внимание его привлек лист бумаги с машинописным текстом, лежащий возле машинки. Было очень соблазнительно завладеть этим листом и сопоставить его с полученными анонимками. Но как отвлечь внимание старика?

— Николай Ефимович, — наконец нашелся Никита, — а у вас не найдется фотографии академика? Ведь никто из нас его в глаза не видел.

— Еще бы! — хихикнул старик. — Мой братец не помнит, наверное, когда выползал из своего логова. А фотографию я вам найду. Сию минуточку! — Он подошел к книжному шкафу и извлек оттуда большой альбом. — Сию минуточку! — снова повторил он, не заметив, как Никита успел подскочить к столу и спрятать в карман заинтересовавший его листок. — Вот, пожалуйста, академик Лев Яковлевич Гридин во всем блеске своего величия. Дарю вам на память.

— Спасибо, Николай Ефимович, — Никита сунул фотографию в карман и пошел к выходу из комнаты. Но старик остановил его:

— Постойте, молодой человек. А вам не известен аспирант университета, некто Гамов?

— Как не известен! — отозвался Никита. — Один из тех маловеров, что кричат на всех углах: докажите, что академик Гридин делает что-то недоброе, докажите, что он действительно дурной человек!

— А знаете, что этот Гамов собрался жениться на внучке академика?

— Не может быть! — усмехнулся Никита.

— Уверяю вас, что это точно так. Вот вам и «один из маловеров»! Он, чего доброго, станет еще помощником Гридина. И я на вашем месте устроил бы ему темную.

— За этим дело не станет! — весело воскликнул Никита, торопясь покинуть эту мрачную обитель некогда могущественного партийного бонзы.

Ему не терпелось взглянуть на прихваченный листок с машинописным текстом. Поэтому, выйдя из подъезда, он сразу свернул в одну из аллей лесопарка и, присев на скамью, развернул добытую бумагу. Это было заявление Гридина в собес по поводу каких-то нарушений при расчете пенсии. Но Никита не стал вникать в смысл написанного. Его интересовала только встречающаяся здесь буква «и». И всюду она едва просматривалась в тексте. Сомнений не оставалось: обе анонимки были посланы им с Ингой двоюродным братом Льва Яковлевича. Но с какой целью? Это предстояло еще выяснить. Только каким образом? Что еще могло бы помочь распутать клубок бесчисленных загадок, окружающих Ингу и ее деда? Об этом придется думать и думать.

25

— Пойдем, пойдем, Никита! Пора тебе посмотреть, как я живу, — сказала Инга, когда они, впервые пройдя через заветную калитку и миновав уютный, заросший травой дворик, остановились перед высокой входной дверью.

Дверь эта, к удивлению Никиты, оказалась незапертой, как и следующая, ведущая из прихожей в гостиную.

— Сначала не очень приятный, но необходимый ритуал, — шепнула Инга, вводя его в большой светлый зал, где навстречу им поднялась пожилая излишне полная дама в шикарном длинном халате с красивым, но сильно поблекшим лицом.

— Знакомься, тетя, это мой друг Никита, — сказала, представляя его, Инга.

— Очень приятно, — жеманно протянула дама, почти не раскрывая рта, но тут же повернулась и пошла из комнаты. — Простите, мне нужно кое-что сделать по хозяйству.

Никита хотел ответить какой-нибудь приличествующей фразой, однако Инга сделала ему знак молчать, приложив палец к губам, а как только дама закрыла за собой дверь, проговорила вполголоса:

— С ней вообще стоит поменьше разговаривать. А лучше, по возможности, совсем не попадаться на глаза, что я и делаю, особенно в последнее время. Здесь, в гостиной, где она проводит большую часть дня сидя перед телевизором, я почти совершенно не бываю. Редко заглядываю я и на кухню: там со всем справляются Глафира Сергеевна и тетя Даша, приходящая домработница. О комнате самой тетки я уж не говорю, я и к дверям ее не подхожу. Единственное место, где мы собираемся все вместе, это столовая. Но я и там стараюсь не задерживаться. С дедом же мы общаемся большей частью в библиотеке. Это в другой половине дома. Там же расположена и моя комната. Тетка в той половине вообще не показывается: книги ее не интересуют, моя комната тем более. Туда мы сейчас и пойдем.