Женщина в черном - [30]

Ваш доброжелатель».

Никита дважды пробежал глазами текст грозной анонимки, перевел взгляд на Ингу:

— А конверта у тебя не сохранилось?

— Здесь где-то и конверт. — Она снова пошарила рукой под наличником окна. — Вот он, только немного отсырел.

— Та-ак, — протянул Никита, рассматривая конверт. — Адрес тоже отпечатан на машинке, видимо, чтобы не осталось образца почерка «доброжелателя». Обратного адреса, конечно, нет. А что на штемпеле? Двадцать девятое почтовое отделение нашего города. Где оно, это двадцать девятое, не знаешь?

— Знаю, специально интересовалась. В самом конце города. В районе новостроек.

— Теперь сам текст… — продолжал Никита. — Кому-то очень хочется, чтобы ты ушла из этого дома. Это главное. Аргументы не в счет. Автора анонимки заботило лишь то, чтобы они были пострашнее. Но кому ты здесь помешала?

— Думаешь, тете?

— Думаю. И это можно проверить. У вас, конечно, есть своя машинка?

— Да, наверху, у деда. Все, что мне нужно взять для него в библиотеке, он печатает на машинке.

— И это единственная машинка в доме?

— Да.

— А тетя тоже имеет доступ к этой машинке?

— Конечно. У нее даже свой ключ от верхнего этажа.

— Тогда смотри. Машинка, на которой отпечатана анонимка, по-видимому, старая. Не пропечатывается буква «и». И если окажется, что ваша машинка обладает таким же дефектом…

— Понятно! Как мне самой не пришло в голову? Значит, если эта мерзость отпечатана на нашей машинке…

— Да. И это легко установить. Достаточно сравнить анонимку с тем, что дает тебе дед.

— Так это можно сделать прямо сейчас. Вот тут, в кармашке кофты, осталась его последняя заявка. — Инга метнулась к висящей на стене кофточке и протянула Никите небольшой листок с плотным машинописным текстом.

Он впился в него глазами:

— Нет, Инга, анонимка отпечатана не на вашей машинке. Здесь буква «и» пропечатана нормально. Так что твоя тетя, по-видимому, ни при чем. Но если не она, то кто же? Кому нужно, чтобы ты ушла от деда? И зачем?

— Не знаю, Никита. До сих пор мне казалось, что у меня нет врагов.

— Но, может быть, ты здесь и ни при чем. Просто кому-то очень хочется досадить таким образом Льву Яковлевичу. Ведь если бы ты действительно ушла от него, это было бы для него большим ударом?

— Еще бы! Но они не добьются этого. Я не покину деда, что бы мне ни писали, что бы ни болтали о нем в городе! Я верю ему! Верю в его честность и благородство. Верю, что он действительно работает только на благо людей. Хочет подарить им какие-то отнятые у них природой возможности. Очень нужные им возможности! Верю, что он никогда не создаст ничего дурного. И дело не только в том, что он очень добрый человек. Дедушка — глубоко верующий человек.

Он искренне верит в Бога и убежден, что сам Бог вложил в него талант большого ученого, чтобы через него принести людям как можно больше блага. Все это он высказал в свое время и коллегам по институту. Но они не поверили ему. А может быть, намеренно опорочили его идеи, завидуя научным успехам деда. Конечно, было бы лучше, если бы он уже сейчас хоть немного приоткрыл завесу тайны над своими исследованиями. Но такой уж у меня дед! Не хочет, чтобы до тех пор, пока все не будет доведено до последней точки, об этом узнала даже я. А теперь я скажу, что беспокоит меня больше всего. Из нечаянно подслушанных мною разговоров деда с тетей, из кое-каких намеков, которыми они иногда обмениваются между собой, я поняла, что то, над чем работает сейчас дед, каким-то образом связано с гибелью моих папы и мамы…

— С гибелью твоих родителей?! Но это же…

— Да мне самой это совершенно не понятно. Но это так. Однако сама эта трагедия до сих пор остается для меня тайной за семью печатями. Хотя знай я точно все обстоятельства их гибели, мне, возможно, удалось бы понять и то, чем занят сейчас дед. Мне даже кажется, что и тематику своих нынешних исследований дед скрывает от меня именно потому, что не хочет, чтобы я узнала о каких-то деталях того, что случилось с папой и мамой. Но разве можно смириться с этим? Ведь, кроме всего прочего, не ровен час… Дедушка очень стар и очень болен. И что если вдруг не станет и его? Тогда так никто ничего и не узнает. И останутся лишь вздорные пересуды, которые не смолкают до сих пор. Сам дедушка ни разу пальцем не пошевелил, чтобы реабилитировать свое честное имя. Не сделает он этого и впредь. Я знаю, он слишком горд и упрям, чтобы что-то сказать или написать в свое оправдание. Но кто-то должен сделать это. Тетя, похоже, знает все или, по крайней мере, многое. Но она так же упряма, как и дед. К тому же у нее нет никакого специального образования, ей ли судить об истинной научной ценности проводимых дедом исследований? А я… Что могу сделать я, если от меня скрывают даже то, что произошло в тот страшный день? Но почему, почему они не хотят рассказать мне всей правды?! Почему заставляют мучиться этой кошмарной неизвестностью? Ведь все это время — столько долгих лет! — мне не с кем было даже поделиться своими переживаниями. Боже, как я была одинока среди, казалось бы, самых близких мне людей! — голос Инги прервался, на глазах показались слезы.