Женщина в черном - [28]

— Ну, это ясно: решил поиграть Славка в конспирацию.

— Так он мог вообще ни с кем не делиться, а послать в это «одно место» того алкаша, который все делал. Тогда б никакой конспирации не потребовалось.

— Фью! — присвистнул Олег. — Алкаш тот, насколько я понял, сорвал со Славки обещанные три бутылки и — поминай как звали!

— Ну и что же ты ответил эмиссарам Погодина?

— Сказал, что сам ничего не понимаю в устройствах такого рода. Но что есть у меня приятель-геофизик, так он в этом деле собаку съел. Вот с ним, говорю, и потолкуйте. Так что готовься к приятной беседе. Они сами к тебе придут.

— Ты что, сдурел?! — вспыхнул Никита. — О чем я буду с ними толковать? Надо думать, прежде чем трепать языком!

— Не кипятись! Я не знал, что ты разучился шутки понимать. А если кроме шуток, то я сказал им, что за такое дело по головке не погладят, и пусть они поищут дураков в другом месте. Хотя, честно говоря, почти не сомневаюсь, что и ты к этому «устройству» руку приложил. Не могло же оно так просто не работать.

— А ты думал, я буду спокойно сидеть и ждать, когда оно в самом деле заработает.

— Нет, не думал, потому и сказал, что ты в этом деле собаку съел.

— Ну, положим, чтобы провод порвать, много ума не надо.

— Но чтоб этот разрыв не обнаружил какой-нибудь другой «физик-специалист», надо поработать и головой.

— Ты хочешь сказать…

— Я ничего не хочу сказать. Тут надо не говорить, а делать. Какого цвета был провод?

— Зеленого.

— Отлично! — Олег порылся у себя в кармане и вынул тонкую ленточку зеленого цвета. — На, держи!

— Что это?

— Изоляционный пластырь, последняя новинка электротехников. Если аккуратно обернуть место разрыва, не дав соприкоснуться проводам, да еще припудрить чуть-чуть землей, ни один черт ничего не заметит.

— Спасибо, Олег. Это и есть то дело, о котором ты обещал мне сказать?

— Нет, это не дело — делишки! А дело, вот оно: в эту — субботу часов в семь вечера к отцу приедет геолог, о котором мы говорили. Приходи и ты. Отец специально просил напомнить. Да захвати все свои выкладки и что там еще у тебя припасено. Может быть, сразу все и решится.

— Олежка, черт вихрастый! Что же ты сразу не сказал, а целый час мурыжил меня всякой чепухой?

— Ну, положим, для тебя это не такая уж чепуха. А потом… Кто-то из древних еще сказал: «Хорошая новость может и подождать».

— Какое там подождать! Я только что окончательно разругался со своим шефом, сжег, как говорится, все корабли. И если бы не эта новость…

— А вот это зря. Жечь корабли никогда не стоит. Ну да тебе это не втолкуешь. Ты, наверное, и не помнишь, что когда-нибудь шел на компромисс.

— Нет, почему же. Но если речь идет о чем-то принципиально важном…

— Брось! Будто я тебя не знаю. Вот уж достанется Инге.

— Инге?! Почему Инге?

— А то ты не понимаешь! Ладно, мне пора в лабораторию. Что-то опять установка барахлит.

18

Время едва перевалило за полдень, когда Никита, вышедший из библиотеки задолго до условленного часа, пересек просеку и остановился в тени большой ели неподалеку от дачи Инги. Дальше идти, пожалуй, не стоило. Можно и отсюда видеть, когда она покажется у беседки. А маячить целый час возле ее забора было бы по крайней мере неразумно. Тем более что как раз в это время из соседней дачи вышел какой-то старикашка и принялся медленно прохаживаться по просеке.

Что ему здесь надо? Или он просто вышел подышать свежим воздухом? Во всяком случае, придется подождать, когда он уберется восвояси. Однако старик вдруг круто повернулся и направился прямо в сторону Никиты.

Этого еще не хватало! Не желая стать предметом любопытства соседей Инги, Никита поспешил укрыться в лесу. Но старик уже заметил его и крикнул неестественно высоким, пронзительным голосом:

— Постойте, молодой человек! Постойте!

Никита нехотя остановился. Старик вытер большим клетчатым платком лоснящуюся на солнце лысину и, кое-как отдышавшись, быстро заговорил вкрадчивым скрипящим тенорком:

— Вы что, молодой человек, тоже дачкой академика интересуетесь?

— Нет, с чего вы взяли?

— И-и, милый, меня не обманешь. Видел, как вы туда из-за дерева посматривали. Только скажу вам, днем вы там ничего не увидите. А вот ночью…

— Что же ночью?

— Ночью-то что? Сейчас я все расскажу. Но допрежь всего одно поясненьице. Тут, в даче академика, проживает кто? Ну, само собой — академик Лев Яковлевич Гридин. Потом — Анна Петровна Гридина…

— Почему Анна Петровна? Анна Львовна, наверное, — решил уточнить Никита, поняв, что речь идет о тетке Инги.

— Вы не перебивайте меня, молодой человек, не перебивайте, а только слушайте. Так вот, кроме академика, живет тут женщина по имени Анна Петровна Гридина. Потом — внучка академика Инга Никитична Гридина, сродственник их, племянник двоюродной сестры академика Семен Игнатьевич Ягодин. И еще домработница-кухарка Глафира Сергеевна Чернышева. И все! Все, молодой человек! Я сам по домовой книге сверялся. Я ведь тут рядом живу, на соседней даче.

— А для чего вы все это мне рассказываете?

— Сейчас узнаете, для чего. Так вот, все эти граждане, мной перечисленные, — люди как люди, то есть ночью спят, а днем заняты, кому чем положено. Но вот когда все кругом заснут, глухой ночью, стало быть, выводит академик в сад кого-то или что-то еще. Что это за существо, я точно не скажу. Человек не человек, но и не скотина, не кошка, скажем и не собака. Так вот, выводит академик это существо из дому, и с час, с полчаса по саду с ним гуляет. Когда молча, а когда вроде и перебросятся они двумя-тремя словами. Ну, погуляют они таким манером, потом — шасть и опять в дом! До следующей ночи. И так все время.