Женщина в черном - [36]

Затем откуда-то из завывающей темноты до меня донесся крик, он тут же вернул меня в реальность и разрушил мое умиротворение.

Я прислушался. Ничего. Только шум ветра, похожий на крик банши, и грохот оконных стекол в старых, рассохшихся рамах. А потом снова послышался крик, знакомый крик отчаяния и муки, вопль о помощи. Кричал ребенок, который находился где-то на болотах.

Но не было никакого ребенка. Я знал это. Да и откуда ему взяться? И все же разве я мог спокойно лежать и не обращать внимания на крик, пусть и давно умершего призрака?

«Покойся с миром», — подумал я, но этот бедный малыш не находил успокоения.

Через несколько минут я встал. Я собирался спуститься вниз, налить себе что-нибудь выпить, пошевелить уголь в камине, сесть около него и попытаться отгородиться от этого зовущего голоса, для которого я ничего не мог сделать и которому никто не в силах был помочь уже… одному Богу известно сколько лет.

Когда я вышел на лестничную площадку вместе с Паучком, произошло два события. Мне вдруг показалось, будто за секунду до меня кто-то спустился сверху и прошел в одну из комнат. А когда ветер с ужасающей яростью вновь обрушился на дом и он, казалось, вздрогнул от этого удара, неожиданно погас весь свет. Я не потрудился взять фонарь с прикроватного столика и теперь стоял в кромешной тьме. На мгновение я даже испугался, что потеряю равновесие.

И откуда взялся тот человек, который спустился вниз и теперь находился со мной в одном доме? Я никого не видел, ничего не чувствовал. Не было никакого движения, никто не коснулся меня краем рукава, я даже не ощутил колебания воздуха и не услышал ничьих шагов. Однако я пребывал в уверенности, что кто-то прошел мимо меня и свернул в коридор. В тот самый узкий коридор, в конце которого находилась детская комната, чья дверь сначала была заперта, а потом вдруг таинственным образом оказалась открытой.

На мгновение я предположил, что здесь был кто-то еще, какой-то человек, который жил в доме. Возможно, он прятался в таинственной детской комнате и выходил по ночам, чтобы раздобыть себе еду и питье и немного подышать свежим воздухом. Может, это женщина в черном? Может, у миссис Драблоу жила ее старая сестра или прислуга, которая предпочитала вести затворнический образ жизни, или у нее была безумная подруга, о существовании которой никто не знал? В голове у меня рождались самые разные, дикие и бессвязные фантазии, в то время как я пытался найти рациональное объяснение присутствию того, в чье существование я все еще верил. Но вскоре я отказался от этих попыток. В особняке Ил-Марш не было ни одной живой души, кроме меня и собаки Сэмюеля Дейли. Чем бы это ни оказалось, кого бы я ни увидел или ни услышал и кто бы ни прошел мимо меня и ни открыл ту дверь, он не мог быть реальным человеком. Нет. Но что же тогда было реальным? В тот момент я усомнился даже в своем собственном существовании.

Мне нужен был свет. Поэтому я на ощупь вернулся в спальню и взял наконец фонарь. Сделав шаг назад, я натолкнулся на собаку, которая стояла у моих ног, и выронил его из рук. Фонарь перевернулся в воздухе и запрыгал по полу, а затем упал около окна. Послышался звук бьющегося стекла. Я выругался, но дополз на четвереньках до выключателя и сумел нажать его. Свет не зажегся. Фонарь был разбит.

Я чуть не расплакался от страха и отчаяния, огорчения и напряжения: так, как плакал только в детстве. Но вместо того чтобы зарыдать, я принялся яростно стучать кулаками по половицам, пока у меня не заболела рука.

В чувство меня привела Паучок. Она потрогала лапой мою руку, а затем лизнула ладонь, которую я протянул ей. Мы сидели на полу рядом, я обнял и прижал к себе ее теплое тельце, радуясь тому, что она со мной. Мне было ужасно стыдно за свое поведение, однако я успокоился и даже испытал некоторое облегчение, а ветер все ревел и бил в окна, и сквозь его свирепые порывы я слышал страшный детский крик.

Я был уверен, что не смогу больше уснуть, но не решился спуститься вниз в кромешной тьме, когда за окнами бушевала буря, а я с трепетом осознавал, что в доме есть кто-то еще. Мой фонарик разбился. Я должен был раздобыть свечку или какой-нибудь другой источник света, пусть даже слабый и ненадежный, чтобы не сидеть в темноте. В доме была свечка. Я видел ее на столе около маленькой кровати в детской.

Долгое время я не мог собраться с силами и пройти через коридор к комнате, которая, как мне казалось, была центром и источником всех странных явлений в доме. Я пребывал во власти страхов, не мог мыслить связно и действовать решительно. Но постепенно я осознал, насколько верно утверждение, что человек, охваченный беспредельным ужасом, не может долгое время бездействовать. Эмоции, порождаемые какими-то ужасными событиями или переживаниями, усиливаются до тех пор, пока не переполнят его, и он либо обратится в бегство, либо сойдет с ума, либо постепенно успокоится и начнет контролировать свои поступки.

Ветер продолжал завывать над болотами и обрушиваться на дом, но это были естественные, природные звуки, я без труда распознавал их и мирился с ними, поскольку знал, что их источник не мог причинить мне вреда. Тьма не рассеивалась, и я понимал, что она сохранится в ближайшие несколько часов. Однако сама по себе тьма не могла быть причиной страха, как и вой ветра. Больше ничего не происходило. Все мои опасения, что в доме находился кто-то еще, развеялись, слабые крики ребенка наконец стихли, а из детской в конце коридора не доносилось даже самого слабого стука кресла-качалки. Там было совсем тихо. Я сидел на корточках, прижимая к себе собаку, и молился, молился о том, чтобы нечто потревожившее меня и затаившееся теперь в доме, исчезло, а у меня хватило мужества взять себя в руки, встретиться с неведомым и победить его.