Элоиз свернулась клубочком на краешке дивана и взяла папку с мамиными бумагами. Она задумчиво перебирала странички. Как их много. Мама всегда составляла список дел, которые ей предстоит сделать.
Она сохранила свои школьные дневники, всяческие абонементы, сертификат об окончании курсов машинописи. Зачем? Неудивительно, что дочь шесть лет не смогла со всем этим разобраться.
В коробке лежала папка с письмами. Корреспонденция аккуратно разложена в пачки по годам и перетянута резинками.
Элоиз сразу узнала почерк бабушки. По штемпелям было ясно, что письма посылались, когда мама была беременна. Элоиз отложила эти письма в сторону. Ей не хотелось их читать.
Письма в следующей пачке были написаны незнакомым ей почерком. Элоиз сняла резинку и открыла первое письмо. Его написала маме в аббатство подруга по имени Дженис.
Элоиз не знала никакой Дженис. Возможно, их дружба прекратилась сама по себе, когда мама решила поселиться с ребенком в Бирмингеме.
Это были легкомысленные письма, полные подробностей, интересных девятнадцатилетней девице. Описание вечеринок и новых платьев.
Элоиз глотнула чаю и взяла следующее письмо. Никакого упоминания о Лоренсе.
Письма притягивали Элоиз, вызывали любопытство, как чтение чужого дневника. Знаешь, что нельзя, но…
Она немного поколебалась, достав письмо, отправленное в Бирмингем. Значит, мама уже была беременна. Элоиз вынула тонкий листок. Тон Дженис изменился. Казалось, она не знает, о чем писать.
И тут Элоиз наткнулась на строчку, которая выбила у нее из-под ног почву. Единственная строчка, но она обладала разрушительной силой бомбы.
«Ты должна знать, кто отец твоего ребенка».
Слова показались бессмысленными. Элоиз торопливо открыла следующее письмо. Знать бы, что ответила мама. Она бегло просматривала послание, в котором перечислялись даты, указывалось, кто, где и с кем был. И вдруг наткнулась на имя какого-то Патрика Макмагона, матроса.
О господи, нет! Кровь отхлынула от лица, тело заледенело, когда она все поняла.
Мама уехала из аббатства девятнадцатого, а Патрика встретила двадцать второго. Возможно ли это? Значит, у мамы было два любовника? И она на самом деле не знала, кто отец ее ребенка.
Из слов Дженис следует, что ей известно, кого бы мама хотела считать отцом. Может, поэтому она никогда ни о чем не рассказывала дочери? И не встречалась с Лоренсом после смерти его жены?
Теперь ясно, почему она оставила письмо. Если бы не несчастный случай, Лоренс должен был бы умереть раньше Несси. Возможно, она думала, что гораздо лучше рассказать дочери об отце, которым та могла бы гордиться.
Мысли, вопросы, воспоминания пронеслись в голове.
Элоиз поняла, как много потеряла. Теперь она снова лишена отчего дома, не знает, кто же на самом деле был ее отцом — Лоренс или другой мужчина.
Когда прошел первый шок, Элоиз испытала острую боль и заплакала.
Лоренс. Она полюбила его, как отца. Ей хотелось, чтобы именно он и был им. У нее вновь возникло чувство, что ее бросили.
До этого момента она не понимала, как нужна ей семья: отец, сводная сестра, сводный брат. Невозможно передать словами, как тяжело, когда рядом нет близких.
Элоиз окаменела, лицо заливали слезы. Ей казалось, что она уже все испытала, но это…
Она обязана сообщить Лоренсу. Он не должен считать ее своей дочерью, ведь возможно, что это не так. Нужно позвонить ему, поблагодарить за подарок и сказать…
Господи! Она не сможет этого сделать. Но выбора нет. Она не имеет права скрыть от него эту новость.
А знает ли Лоренс что-нибудь о Патрике Макмагоне? Вряд ли. Патрик появился, когда Несса уехала из аббатства.
Неужели мама настолько потеряла рассудок, чтобы сразу лечь в постель с другим мужчиной? Элоиз не отважилась строить предположения. Что она может знать?
Дрожащая Элоиз поднялась и убрала письмо в сумочку. Сейчас нужно не размышлять, а действовать. Надо немедленно отправиться в Суссекс. Она сама сообщит это Лоренсу, глядя ему в глаза.
— Диадему для венчания Лили Бамберс с этой рок-звездой поставлял, кажется, «Гулливере». Как, кстати, зовут певца? — спросила Касси.
— Гарт Раймон.
— Вот-вот. Терпеть не могу его музыку. Ты идешь?
Элоиз кивнула. Ничего не поделаешь, работа есть работа. Она кое-как справилась с переживаниями последних двух недель.
— Каждый бриллиант в диадеме безупречен. Стоит безумных денег… Здесь должны появиться многие известные личности… что прекрасно для журнала.
Следуя за начальницей, Элоиз напоминала себе об этом. Журнал. Ее карьера. Ее будущее.
Касси права. Каждый, кто что-нибудь значит, сегодня будет здесь. Папарацци тут как тут.
Калеб, фотограф «Имиджа», присланный на открытие магазина «Гулливере», сиял от счастья, снимая светскую публику.
Элоиз шла по красной ковровой дорожке мимо девушек в коротеньких юбочках.
Она увидит его, Джема.
Он вернулся из Милана. Она скучала без него, сильно скучала. И вот он. Его голубые глаза вспыхнули, когда он увидел ее в толпе приглашенных.
Внезапно мир вокруг стал ярче — только потому, что Джем здесь. Элоиз ожидала, что вечер будет скучным, но теперь ей показалось, что это не так.
Джем выглядел среди светского общества своим человеком. Он рожден для этого.
