Женщина-лисица. Человек в зоологическом саду - [44]

Кромарти с благодарностью принял предложение, и было решено, что рысь нанесет ему пробный визит через несколько дней.

На следующий вечер он пошел, как обычно, к «Малому кошачьему дому», но, когда рысь выпустили, он пригласил ее последовать за ним, и животное без особого колебания пошло с ним рядом, а затем, когда стало больше ему доверять, побежало впереди, останавливаясь время от времени и словно спрашивая: «Какой дорогой пойдем, друг?»

Затем, когда Кромарти пошел рядом с нею, рысь тряхнула кисточками, украшавшими ее мягкие уши, и снова побежала вперед.

Теперь Кромарти мог быть уверен, что бедное животное не тоскует в своей клетке. Оно вбежало в более просторное жилище своего друга, словно желало остаться там навсегда, обследовало помещение четыре или пять раз и, прыгнув со стола по очереди на каждый стул, уселось, словно почувствовало себя дома. Быть может, рысь действительно была дома впервые с тех пор, как ее привезли в зоосад.

Эта симпатичная разновидность кошки, к каковым Кромарти относил рысь (хотя она и отличалась некоторыми не присущими кошкам достоинствами), доставляла ему большое утешение в его заключении, так как это создание выкидывало тысячу прелестных фокусов, пленявших его.

Он так долго целыми днями не видел никого, кроме своих злобных соседей-обезьян да глазеющей на него толпы, казалось, подражающей обезьянам (разница между первыми и вторыми была почти совсем неуловима), что для него было редким счастьем иметь возле себя очаровательное и грациозное существо. Это был его компаньон, избранный им друг, разделяющий его заточение. Они были равны во всем, и в их взаимной привязанности не было низкого рабства с одной стороны и собственнического угнетения — с другой, что почти всегда делает отношения людей и животных такими унизительными для обеих сторон. Хотя это покажется чрезвычайно странным, но действительно в характерах обоих друзей наблюдалось большое сходство.

Оба были по природе веселы и живы, с очаровательными манерами, смягчавшими дикость их темных сердец. Но еще больше их сближала безмерная гордость. У обоих она была основной причиной всех поступков, хотя естественно, что выражалась она по-разному у человека и у редкой и ценной разновидности кошки. Заключение, хотя у человека оно было добровольным, а у животного вынужденным, так и не приучило ни того, ни другого к покорности.

Ибо если Кромарти и выказывал полное послушание, он всего-навсего притворялся.

Соседство нового друга доставило удовольствие им обоим, и в общем они не встречались ни с какими затруднениями, обычными для живущих под замком. Правда, рысь не спала ночью и проводила вторую ее половину, бродя взад и вперед. Шаги ее были бесшумны, а к утру она утомлялась от ходьбы, и Кромарти, пробуждаясь, всегда находил ее в своей кровати: она спала рядом с ним, свернувшись клубком.

Человек никогда не пытался выказать своего превосходства над животным. Если рысь уходила, он не звал ее обратно, не пытался привлечь ее лакомствами со своего стола и не учил никаким новым трюкам. Право же, при взгляде на них могло показаться, что они не подозревают о присутствии друг друга либо испытывают друг к другу полнейшее безразличие. Только если рысь слишком злоупотребляла терпением Кромарти, хватая его еду, прежде чем он сам заканчивал трапезу, или играя его ручкой, когда он писал, он прикрикивал на нее или давал ей легкий пинок, чтобы показать свое неудовольствие. Раз-другой в таких случаях рысь скалила зубы и выпускала свои длинные и очень острые когти, но сейчас же прятала их, не тронув своего большого и неповоротливого друга. Раз-другой, конечно, как и следовало ожидать, она поцарапала Кромарти, но это происходило во время игры или же случайно. Главным образом так получалось, когда рысь прыгала с пола ему на плечо. Только однажды Кромарти пострадал серьезно, когда рысь, пытаясь прыгнуть выше, чем обычно, вскочила ему на голову и вцепилась в затылок. Кромарти вскрикнул от боли и изумления, и рысь немедленно спрятала когти и, ласкаясь, постаралась загладить свой проступок. На голове у Кромарти кровоточили десять ран, но не прошло и минуты, как он мягко заговорил с рысью и простил ее. Все это были, конечно, пустяки в сравнении со счастьем, которое он нашел в своем компаньоне, запертом вместе с ним и еще более счастливом, чем он сам.

По требованию Кромарти рысь поместили вместе с ним навсегда, и рядом с его дощечкой появилась другая. На ней была надпись:

РЫСЬ

Felis caracal. Ирак

Передана в дар эскадроном № R.A.F. Басра[32].

На табличках не стали помещать изображений человека и рыси, как это делали обычно, чтобы посетители могли различать обитателей клетки. Публика с одобрением восприняла то, что Кромарти разделил свою клетку с животным, и он стал еще более популярен, чем раньше. Теперь все находили очаровательным человека, чье поведение прежде казалось вызывающим. Вместо недоброжелательных замечаний и даже оскорблений до Кромарти теперь долетали восторженные крики.

Подобная перемена была, конечно, к лучшему, хотя Кромарти предполагал, что со временем доброжелательное отношение публики так же наскучит ему, как и насмешки. Он защищался теми же способами, что и прежде: заткнул уши и старался по возможности никогда не глядеть сквозь решетку, он прилежно читал книгу, будто на самом деле был школьным учителем, работающим у себя в кабинете.