Женщина из бедного мира - [7]

Помню: в моей жизни это были первые тяжелые дни. Я колебалась, боролась с собой, сомневалась, взвешивала. Хотела ехать, чтобы избежать возможных осложнений и успокоить свою старую мать, но никак не могла расстаться с Конрадом. Лежала утром в кровати и смотрела, как он долго-долго приводил себя в порядок перед зеркалом, и меня невольно кольнула мысль: для кого? зачем? Я боялась чего-то — чего-то страшного. «Вот я уеду, — и Конрад останется здесь. Хорошо, не будем говорить о мужской неверности — может произойти и что-то пострашнее. И я не узнаю, куда он денется. Что делать? Как быть?» Голова раскалывалась от дум. Но ехать было необходимо. Придут, заберут… по доносу — и всему конец. Или подержат немного в тюрьме — как я тогда появлюсь на глаза старой матери? Преступницей? Несмотря ни на что, я была все еще в плену обывательских взглядов. Думала, что мой отъезд принесет покой и Конраду. Он ведь уже немало натерпелся со мной. Всячески старался поддержать меня. Никогда не забуду день, когда Конрад занял где-то денег и послал меня обедать. Сердце мое так и замерло.

— Нет, я не пойду одна, и ты со мной! — сказала я ему.

Он обещал прийти после, но не пришел. Оказалось, у него не было больше денег. Он так и остался без обеда второй день.

Как я обозлилась на себя! Пошла обедать и не подумала, что на эти деньги можно было бы купить полфунта мяса, полфунта макарон и приготовить прекрасный ужин. Почему я такая плохая? Почему я доставляла Конраду огорчения? Ведь он любил меня и хорошо ко мне относился! Без него я бы давно умерла с голоду. Кто бы меня накормил? Никто. Все были для меня чужими, все заботились только о себе. А Конрад — добрый, он, если мог, помогал каждому.

Я не могла для него ничего сделать; близился час отъезда. «Как ты тут проживешь без денег? — спросила я его, расставаясь. — Я, кажется, скоро перестану голодать, а ты?» Он сказал, что есть хорошие друзья. «Будем надеяться», — утешила я себя. И странно, сразу настроилась на другой лад, в мыслях я была уже дома. Представила себе, как охают, встречая меня, родные, как радуется мать. Мне вспомнился услышанный где-то разговор о том, что в Тарту ходили слухи, будто в Таллине произошло страшное кровопролитие и весь город разрушен.

Да, моей жизни в Таллине пришел конец. Столько радости и горя перевидала я за эти несколько месяцев! Сколько счастья! Все теперь уходит в воспоминания.

Здесь этот дом — одинокий, заброшенный, — где вся в слезах я провела свои первые дни в Таллине, и здесь же другой, откуда теперь уезжаю. Цветы завяли, я взяла их с собой, на память. «Прощай, Таллин, прощай, Конрад, мой единственный друг!»

«До свидания!»

4

Я опять жила у своей старой матери. Минули дни постоянных тревог и голода. И все же приятно было вспоминать недавнее время, когда я была рядом с Конрадом. А тут, по-моему, все грозило обернуться бедой. Я опасалась, что здесь Конрада захватят воспоминания о прежней любви — эта женщина как будто еще жила тут, — и что я буду понемногу оттеснена на задний план. Опасалась даже, что Конрад вскоре порвет со мной, и мы расстанемся чужими. Было больно думать об этом. Меня охватывал ужас, когда я представляла себя покинутой. Едва вернувшись к матери, я без конца думала о Конраде, а в день, когда ожидала его, меня пробирала дрожь. Он приехал из Таллина и тотчас отправился в деревню, чтобы «подыскать пристанище на лето». Обещал вернуться на третий день, но почему-то не вернулся. Неужели ему не хватило двух дней, чтобы уладить свои дела? Почему он оставил меня одну, во власти тягостных раздумий? Он должен был знать, что я его жду, что его долгое отсутствие беспокоит меня. Ведь такое было время, я не могла не тревожиться о нем.

Может быть, его поездка была только предлогом? Не охладел ли он ко мне? Нет, я не верила. Могла ли я после всего, что было между нами, вдруг опротиветь ему? Нет, я не поверила бы, даже если бы он сам пришел и сказал, что больше не любит меня.

Однако бесенок сомнения продолжал меня искушать, я все глубже проникалась чувством жалости к себе. Сейчас мне противна женщина, неспособная куда-либо еще употребить свою энергию, кроме как ныть в ожидании мужа и упрекать его. Но тогда я всего этого не понимала, и в голове моей созревали самые невообразимые глупости. Я спрашивала себя: «А если он все же не любит меня?» И по наивности своей тут же решила, что уеду на чужбину, подальше от этих мест. Представляла себе, что там мое сердце успокоится, и я вернусь, когда уже все уляжется. Мне казалось, что тогда я смогу без волнения смотреть в глаза Конрада, встретить его как друга, и — ничего больше. «А вдруг я не найду его в живых, вдруг он почиет вечным сном? И почему сегодня мне в голову приходят такие мысли? А может, я увижу его рядом с другою — сильным и здоровым? Дал бы мне бог силы пережить это. Я еще молодая. Время, глядишь, залечит мои раны. Но смогу ли я забыть то великое счастье, которое дал мне Конрад? Чего люди ищут на земле, чего ищет каждый человек, если не своего счастья?»

Мать раскинула на меня карты: выходило, какой-то молодой мужчина торопится в наш дом. И, не краснея за свое суеверие, я тут же пожелала, чтобы им оказался Конрад. Пусть он придет и рассеет мои печали и сомнения. Как мне жить, если я дни и ночи терзаюсь мыслью, что Конрад меня не любит? А мне очень хотелось, чтобы он любил меня, я так хотела его осчастливить.