Женщина и обезьяна - [23]

Но в этот вечер дело обстояло иначе. Сегодня вечером она чувствовала себя усталой, но заинтересованной. Не тем, что говорит Адам, но теми паузами в потоке его речи, которые сделали бы возможным её собственный выход. В этот вечер Маделен придумала себе роль.

— Заходил какой-то господин, — сказала она. — Из ветеринарной службы. Жаловался, что Клэпхэм не впустил его. Он хотел поговорить с тобой.

Рассеянность слетела с лица Адама. Сначала оно ничего не выражало. Потом на нём появился едва заметный налёт страха.

— Ещё звонила какая-то женщина.

Адам встал из-за стола и стал отступать к пустому камину. Это было зимнее движение, совершенно напрасное, — камин не топили с апреля.

— Звали её… какая-то Присцилла. Её интересовало, есть ли у нас тут какие-нибудь животные.

Адам замер у камина.

— Птицы, — ответила я. — У нас для них кормушки в парке. И золотые рыбки Клэпхэма. А так больше никого.

Адам прислонился к каминной полке.

— Я решила, что лучше ничего не говорить об обезьяне. Потому что, может быть, она не… как это называется? Не зарегистрирована? Если животных следует регистрировать. Или как? Будь добр, объясни, пожалуйста.

Адам ответил не сразу, и когда он заговорил, голос его был хриплым.

— Согласно Вашингтонской конвенции, существует список всех диких животных, которые разделены на три группы в соответствии с тем, насколько велика, как предполагают, угроза их исчезновения. Официально о животных из этого списка надо сообщать в Отдел международной торговли видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения, при Министерстве сельского хозяйства, обеспечивающий соблюдение конвенции в Англии.

— Значит, — заметила Маделен, — в данном случае это не было сделано.

— Министерство обычно обращается к нам. В каком-то смысле я и представляю контролирующую инстанцию.

— Вот это меня и пугает, — ответила Маделен. — Именно поэтому я чуть было не доверилась этой самой Присцилле и не сказала: послушайте, а что, если они сами — как это называется — контролирующие инстанции — если они сами нарушают закон, что тогда?

Во время последовавшей длинной паузы мысли Адама занимало не то, к чему может привести сказанное Маделен. И вовсе не тягостность возникшей ситуации. Он смотрел на Маделен как на личность. Он пытался за сидящей перед ним женщиной увидеть ту, на которой он женился всего семнадцать месяцев назад.

— Пять дней, — пообещал он. — Она пробудет здесь ещё только пять дней. Потом её увезут.

У того, кто пьёт, пропадает ощущение естественной, органической усталости. В течение последних месяцев Маделен становилось всё труднее и труднее засыпать. И тем не менее в эту ночь она приняла две таблетки кофеина и выпила три чашки чёрного кофе, чтобы быть уверенной в том, что не заснёт. Потом она села и стала ждать.

В 22 часа во двор въехала машина. Глядя в окно, она увидела, как Адам встретил двух человек, после чего они вместе с Клэпхэмом в течение двух часов носили ящики разного размера из машины в оранжерею. Потом машина уехала. В два часа ночи Адам вышел из оранжереи и пошёл к себе. Маделен дала ему пять минут, потом последовала за ним.

Когда она вошла, в комнате никого не было — Адам был в ванной. Длинный стол, стоящий у стены, был завален большими листами бумаги, а на бумагах стояла колба с большим заспиртованным мозгом.

Свой рассудок Маделен отключила уже много часов назад, её действия теперь были следствием решений, принятых в другое время дня, и именно поэтому она автоматически приподняла большой резиновый колпачок и понюхала жидкость, с инстинктивным любопытством, которое заставляет алкоголиков проводить разведку каждой новой местности в поисках любого потенциального источника.

Букет, который ударил ей в нос, был сладковатый, отвратительный запах формалина.

Она надела обратно колпачок и выпрямилась. Чувство, которое её наполняло, было не разочарованием оттого, что для консервации использовался не спирт. Это был страх, что перед нею — мозг обезьяны. Что они, закончив свои опыты, открыли ей череп и вынули мозг.

Дверь ванной открылась, и в комнату вошёл Адам. Лицо его было серым от усталости, глаза были красными, как у кролика-альбиноса.

Он застыл. Он заметил, что рука Маделен лежала на колбе, отгадал её мысли и вспомнил разговор за ужином.

— Это мозг шимпанзе, — пояснил он. — Из институтской коллекции.

Маделен вспомнила о своей миссии, подошла к своему мужу и обняла его.

— Я что-то не в себе, — сказала она. — Но прежде, чем лечь спать, я просто хотела почувствовать тебя.

Именно ради этого крепкого, убедительного объятия она и пришла. Им она прогнала усталость с его лица. Им она стёрла воспоминание о неловкости вечера. И с его помощью она, когда её пальцы скользнули по ягодицам Адама, тихо вытащила из замка-карабина на его поясе ключи.

Она выждала двадцать минут в своей спальне. Потом прокралась через погруженные во тьму комнаты, нашла в связке ключей Адама ключ от мастерской садовника и оранжереи и открыла дверь.

Со всех сторон клетки вырос лес ящиков, ламп и инструментов, мимо которых она пробралась, не замечая их. Она знала, что всё это предназначено обезьяне и что всё это не даст желаемого результата.