Жениться на той, кто первой успеет - [7]

Фото 33. Джун закатывает свое праздничное платье до бедер.

Она ныряет — теперь с легкостью — в океан выгоревше–желтых холмов позади усадьбы. Каблуки ее босоножек проваливаются в змеиные норы. Она сбрасывает босоножки и швыряет их в низкорослый кустарник, вспугивая двух фазанов. Она лезет в сумку за заколкой, но вместо нее находит три неизвестных фотографии.

На первом снимке — пожилой мужчина, отдаленно напоминающий Луиса, обнимает женщину в меховой накидке, которая по возрасту годится ему в дочери. Вторая фотография — черно–белый портрет молодоженов («Я понял это в тот самый момент, когда увидел ее»). Третья — фотография молодой девушки в красном платье на карнавале. Бессмысленные фрагменты чьих‑то жизней, ничего не имеющие общего с ее собственной. Джун бросает фотографии в воздух и наблюдает, как ветер подхватывает их, и они, словно птицы, улетают в сторону оврага.

Ее воздушная фигурка становится все меньше и меньше, пока вообще не исчезает в заходящем солнце. Звуки оркестра уже едва доносятся до нее, когда она слышит удар барабана, возвещающий, что пора резать торт.

Фото 34. Луис и Виолет удивленно жуют.

Луис подносит руку ко рту, как будто для того, чтобы достать длинный светлый волос, случайно оброненный Виолеттой на его тарелку. Он сразу же узнает почерк на тонком обрывке голубой бумаги. «…никто в мире не имел для меня значения, только ты, Джун…»

Фото 35. Луис засовывает руку в середину свадебного торта и достает оттуда горсть начинки, перемешанной с обрывками голубой бумаги, которые похожи на червяков, присосавшихся к собачьему сердцу.

Первое его желание — засунуть этот чертов торт, весь, до последнего куска, набитого обрывками бумаги, в маленькое мстительное горло Джун, чтобы она задохнулась.

Проведя взглядом по толпе гостей, Луис с тревогой замечает, что никого из них не узнает, как будто по ошибке оказался в роли жениха на чужой свадьбе. Странным образом, он не узнает и женщину, стоящую рядом, вместе с которой он сжимает рукоятку ножа.

Они избегают смотреть друг другу в глаза, как двое чужих друг другу людей, оказавшихся за одним столиком в кафе. Гости ощущают их неловкость и начинают шевелиться и двигаться и гудеть.

Вдруг эта женщина (как видно, теперь его жена) подносит его руку — перемазанную кремом, с налипшими кусочками торта и полосками голубой бумаги — к своим губам. Она засовывает его кулак себе в рот, и он ощущает ее острые зубы на своих костяшках. Она бешено поедает то, что налипло к его кулаку — торт, глазировку, бумагу.

Сначала он в ужасе. Потом вдруг чувствует сильнейшее желание поцеловать ее. Он это и делает, ощутив смешанный вкус торта и крема и губной помады и крови из своей прокушенной руки, в то время, как чужая толпа непристойно подбадривает их. Он вдруг осознает, что едва знает женщину, с которой теперь делит фамилию, постель, жизнь. В то же время, он понимает, что она знает и любит его как раз за то, что он всегда был непознаваем. Хотя Луис до конца не уверен, ему кажется, что он словно завершает таинство, которое управляло его родителями, его дедами и прадедами, и их любовью, столь же предрешенной, сколь и случайной. После того, как он всю жизнь шпионил за другими, Луис теперь ощущает себя человеком, погруженным в себя, который уже без былого смущения смотрит на окружающий мир.

Он тоже берет кусок торта и съедает свои слова.

Фото 36. Уже почти стемнело.

Последние отблески сумерек прилипли к горизонту. Джун идет по оврагу, охватывающему шоссе, на ощупь ступая босыми ногами. Неожиданно из‑за холма появляется свет фар, осторожно освещая ее, как будто она — призрак. Она слышит, как водитель переключает передачи, устанавливая нейтральную скорость.

— Подвезти?

Джун поднимает глаза. Мужчина в пикапе выглядывает из окна.

— А вы в какую сторону? — спрашивает Джун.

Он движением головы показывает вперед.

— По этой дороге. Купить пива.

Джун на секунду задумывается над его словами. Она долго шла, и ей хочется пить.

— Пиво — это как раз то, что надо, — отвечает она и садится рядом с водителем. Он замечает ее босые ноги, но особого удивления не выказывает.

— Нортон Блэк, — говорит он, протягивая Джун руку. — У тебя красивое платье.

«Джун Шайдеггер», — отвечает она, пожимая руку. «Спасибо». По его тону она понимает, что это не пустой комплимент.

Нортон включает передачу, и машина отъезжает. Скоро от них остается лишь свет задних фар на фоне пурпурного неба. Может быть, они поедут к магазину и решат, что стоит перекусить в стэйк–хаусе, рассказав друг другу о том, как они видят самих себя. Может быть, Нортон обнаружит в Джун удивительное сходство со своей покойной сестрой, а Джун восхитится тем, как он носит часы в кармане джинсов, совсем как ее дедушка Джо. Может быть, к тому времени, как они съедят свой пирог с ревенем, они поймут, что созданы друг для друга, и, сев в машину, будут ехать и ехать в сторону заката, который давным–давно догорел. Может быть, они поженятся и потом часто будут просыпаться в одной постели более одинокими, чем если бы один из них спал на диване в гостиной.

А, может быть, они будут с воодушевлением рассказывать своим детям, а потом и внукам, о том судьбоносном вечере. Они будут без конца говорить о том, что любовь — вещь очевидная, и что они просто