Женитьба Мечтателева - [7]

— Но сознавать-то этого я не буду! — кричит в ужасе Петр Алексеевич.

— Вы, главное, не вертитесь!

Правда, соображает он, чем больше вертишься, тем скорее погрузишься. Вот уже в рот попал проклятый песок.

— Запивайте, запивайте, — говорит кто-то, — ну, глотайте!

Он глотает песок и давится. Проклятый песок! В углу комнаты стоит окутанная газетой лампа, тени на стенах большие и причудливые. Кто-то тихо, бесшумно начинает отворять дверь. Входит довольный миром человек в шапке с ушами до колен и о чем-то шепотом говорит с одною из теней. Тень машет рукой. Тогда он вдруг хватает фикус, но тень кричит, кричит и Петр Алексеевич, кричит и с головой погружается в песок. И слышит, как словно в темноте подвала кто-то говорит: «Ладно, ладно» — а когда на секунду опять высовывает голову, то видит, как все та же тень о чем-то шепчется с Иваном Даниловичем. Петр Алексеевич хочет спросить его про железную дорогу и не может, ибо вся грудь забита песком. Тогда он, зажмурив глаза, быстро начинает погружаться в песок, а в углу все горит окутанная газетой лампа, и одна из теней, сойдя со стены, медленно крадется к его постели. Натянув на голову одеяло, он уже не погружается, а стремглав летит в пропасть, а перед глазами расплываются в темноте всех цветов, как в павлиньем хвосте, пятна.

Когда однажды Петр Алексеевич открыл глаза, в его комнате было тускло, как бывает в сумерки в конце зимы. Розовый луч покрывал стену паутиной… У стола сидела девушка с голубыми глазами и, казалось, дремала.

— Пить! — хотел крикнуть и вместо этого прошептал Петр Алексеевич.

Девушка встрепенулась.

— Уж вы молчите, — сказала она, — вам говорить нехорошо. Пить хотите? Я сейчас принесу, вода у меня в кухне за окошком стынет.

Когда она вернулась, гражданин Мечтателев спал так мирно, что ей даже показалось, не умер ли он. Но всезнающий Иван Данилович, войдя в комнату, прислушался и объявил, что тот, кто дышит, не может быть мертвым. Уходя, он заметил:

— Это он не иначе, как на «Максиме» подцепил!

Ох-ох-ох! Ну, да ничего! Говорят, через две недели все кончится!

Глава 6

Всего осмотрели, особых примет

На теле и роже, как кажется, нет.

(Из старого водевиля)

Ясно было утро того дня, когда окончательно и бесповоротно проснулся гражданин Мечтателев. В окно видно было синее небо с весенними облаками и мелькали на его фоне алмазные, со стуком на подоконник падавшие капли. Ему казалось, что беспредельно раздвинулись стенки его черепа, и мысли, ясные, как огромные облака, свободно парили от одного лазурного края до другого. Он заметил, как чисто и аккуратно было все кругом прибрано, увидал, что ситцевая занавеска теперь отделяла угол комнаты, и необыкновенно спокойно стало у него на душе. Когда прошло много дней и он уж мог сидеть, опираясь на подушки, он спросил, как она нашла его.

— Вы упали почти рядом со мной на улице, — ответила она, — прямо в снег… Хорошо, что вы еще не расшиблись…

Он вспомнил, Из черной бездны протянулись кривые рога бреда, и потемнело весеннее небо. Сердце забилось вдруг при воспоминании о «той» и опять страшно стало от необъяснимых тайн, словно не в уютной комнате, а в глубине темного подвала сидел он, слушая непонятные речи. Он с мольбой посмотрел в голубые глаза. Сказать или нет? А может быть, все это был только бред?

— Я ужасно беспокоилась, — сказала девушка, — боялась, чтоб не умерли вы…

— Ну, а если бы я умер?

— Мне бы вас было жалко!

— А помните, вы сказали, что неудобно к мужчине девушке приходить?

— Вы больной! Поправитесь, я и уйду!

— Куда же вы уйдете? — Он вспомнил дом, от которого остался один номер.

— Куда-нибудь!

— Лучше уж давайте жить вместе!..

Она покраснела и насупилась.

— Ну, куда же вы пойдете?..

— Куда-нибудь!

— Вас первый же встречный обидит…

— Не обидит… у меня тут батюшка знакомый — керченский!

— Есть сельди такие — керченские.

— Это совсем другое!

— В вас влюбится злой человек и обидит.

— Злой не может влюбиться!

— Ну, просто так, поиграть захочет!

— Я не игрушка…

— С такими глазками жить опасно! Ах, какие глазки!

— Да, все говорят, очень большие…

А он смотрел на нее и старался не вспоминать о той, с душистыми волосами…

В огромных, голубых от неба лужах отражались церковные вербы, Гражданин Мечтателев в первый раз вышел пройтись один, оставив девушку предаваться предпраздничной уборке.

— Вот приберу все, — сказала она, — вымету, кулич вам испеку, разговеюсь с вами и уйду, потому что со здоровым человеком девушке в одной комнате жить стыдно.

Он шел по весенним, в тени еще морозным переулкам, слушал пение петухов, и так задумался о чем-то непонятном, но радостном, что не заметил, как дошел до того переулка. Из него вдруг с воем выкатился и брызнул во все стороны водою большой, черный, совсем нестрашный при весеннем солнце автомобиль.

В нем между двумя витязями в остроконечных шлемах сидел человек в белой шапке с ушами до колен, но он глядел хмуро и не был на этот раз доволен миром. Автомобиль выпрямил ход и быстро, весело помчался по рельсам. Какое-то воспоминание больно сдавило грудь. Гражданин Мечтателев огляделся. Здесь впервые увидал он «ту» сквозь пелену тихо падающего снега. Ему почудилось, что он снова вдыхает тонкий аромат, и голова его — верно, от слабости — закружилась… У развалин дома стояла толпа народу. Все смотрели в сырые дыры подвала, откуда выходили и снова входили в них милицейские.