Жена журавля - [13]

Аманду определили в отдел к Рэйчел и Мэй — миссис Хартфорд предпочитала разбивать всех сотрудниц на мелкие группы, чтобы было легче уволить любую из них, как только она задумает это сделать, проснувшись однажды утром, — и обе разведенки приняли ее под свое крылышко как младшую подругу по несчастью. В первый же день они пригласили Аманду на ланч, и за сорок пять минут обеденного перерыва она не только узнала о том, что Рэйчел разместила фотографии голой любовницы своего бывшего мужа на мемориальном сайте покойной матери этой самой любовницы, что Мэй страдает молочницей и что в колледже Рэйчел выжила при пожаре (который, похоже, сама и устроила), унесшем жизни двух ее соседок по общежитию, но еще и успела услышать от Мэй целых три душещипательных анекдота про обрезание.

— Они что, все были братьями, эти трое? — рассмеялась Аманда низким, тяжелым, скабрезным смехом, который она назвала бы своей лучшей «фишкой на публику», догадайся хоть кто-нибудь ее об этом спросить.

Никто не засмеялся в ответ.

Это были долгие восемь месяцев.

— Можешь достать корзинку для пикника? — попросила Рэйчел, втискивая свой «мини» в свободный проем на парковке.

— Конечно, — ответила Аманда. Именно она всегда доставала чертову корзинку для пикника.

Мэй вышла из машины, крайне сосредоточенно пялясь в мобильник. Она отслеживала по GPS свою дочь, которую «воскресный папаша» забирал к себе по выходным.

— Поверить не могу, — сказала Мэй, которая никогда ничему не могла поверить. — Он привез ее в «Нандо'с»!

— Что за херню вы сюда напихали? — спросила Аманда, пытаясь вытащить из машины необъяснимо тяжелую корзинку для пикника.

Она чувствовала себя носорогом, вылезающим задницей вперед из стеклянной витрины.

— Послушай, тебе уже двадцать пять, так ведь? — сказала Рэйчел. — Ты моложе нас, ладно, я понимаю. Но не слишком ли взрослая, чтобы ругаться так, словно торчишь от скинхедов?

— Извини, — буркнула Аманда и вытащила наконец проклятую корзинку.

Но не удержала в руках, и та гулко шмякнулась о землю. Поток вина хлынул из ее днища и зажурчал, как ручеек — очень дорогой ручеек.

Рэйчел вздохнула:

— Это была наша единственная бутылка красного?

— Извини, — повторила Аманда.

Рэйчел ничего не ответила, просто выдержала паузу, давая Мэй время заметить, что Аманда стоит в луже бесценного Pinot.

— О-о-о! — едва слышно прошептала Мэй, наконец оторвавшись от экрана. — Глазам своим не верю…

Аманде всегда хорошо удавалось начинать отношения. И в школе, и в колледже, и на разных работах по окончании вуза, не говоря уже о целой ватаге друзей, вертевшихся вокруг Генри. При первой встрече она всем нравилась. Это действительно так.

То, что могло бы казаться пугающим в мужчине — рост выше среднего, широкие плечи, низкий командный голос, — в этой женщине, напротив, обезоруживало. Глядя на нее, парни помнили, что перед ними девушка, но в то же время могли рассуждать о каком-нибудь регби, а потом неожиданно для себя покупали ей пиво и спрашивали, каковы, по ее мнению, у них шансы закадрить вон ту аппетитную голландочку с курсов по экономике. Геям она тоже нравилась, что имело свои преимущества, хотя и вызывало смутное ощущение, будто ей удалили яичники; что же до женщин — те поначалу ценили ее как подругу, с которой наконец-то можно оставаться собой и говорить что думаешь, не особенно заботясь о вечной девчачьей конкуренции. Они считали ее «своим парнем», это правда.

И в этом они ошибались.

— Ой, смотри! — воскликнула Карен, ее новоиспеченная «лучшая подруга» (одна из многих) в колледже, которая училась на географа, никогда не фанатела по Бристолю, а также считала, что секрет провала любой политической философии в истории можно ужать до простейшей, основополагающей формулы: «Все люди — тупицы». — По ящику крутят «Волшебника страны Оз»!

— Да ты что? — отозвалась Аманда и шлепнулась на диван рядом.

Они только что классно оттянулись в клубе на вечеринке. Ее лучший прикид так и лип к пропотевшей коже, а ноги просто отваливались в этих туфлях — все-таки для девушки с широкой костью неестественно забираться на шпильки, — и хотя они с Карен танцевали, выпивали, хохотали и курили всю ночь, привлечь мужское внимание им так и не удалось; никто из парней даже взглядом за них не зацепился. Если судить строго, у Карен проблемы с формой носа. И бровей. И еще, ну что поделать, она прихрамывает, хотя в танце этого почти не заметишь. Но как бы там ни было, всё прошло весело и весьма многообещающе.

С небольшой помощью от матери с отчимом Хэнком — а родной отец платил за ее обучение и вряд ли мог себе это позволить, поэтому она всегда врала, когда он спрашивал, не нужно ли ей что-нибудь еще, — Аманда могла снять комнату в квартирке с двумя спальнями недалеко от университета, чтобы прожить там последний год перед выпуском, и подыскивала компаньонку. Карен прочла ее объявление, опубликованное на вузовском сайте, и откликнулась. Они встретились за кофе, ударили по рукам и въехали в новое жилище. С тех пор прошло две недели, и никаких проблем на горизонте не наблюдалось.

— Вот уж не думала, что это вспомнят и покажут еще хоть раз! — с энтузиазмом продолжила Карен, поджимая на диване ноги. И, вдохнув поглубже, приготовилась подпевать «Мы в Город Изумрудный…»