Жена Тони - [132]

– А чем занимается Фил?

– Гольфом. Он на пенсии. Много лет проработал на складе запчастей в авиакомпании TWA. Я с ним познакомилась на вечеринке для одиноких католиков.

– А ты все еще поешь?

– После рюмки-другой. – Она поиграла кубиками льда в своем стакане. – Я следила за твоей карьерой все эти годы. Увидела тебя в «Шоу Майкла Дугласа», а я ведь понятия не имела, что ты там будешь, занималась домашними делами – у меня была большая стопка глажки, – и вот я глажу, вдруг вижу – в телевизоре ты! Так я себе руку припечатала утюгом. Страшно обрадовалась, прямо вне себя была от восторга.

– Могу себе представить. – Тони уселся на край кровати и похлопал рядом с собой, приглашая Черил присоединиться. Она села.

– Правда? – спросила она.

– Могу себе представить твой восторг. Именно это я чувствовал, думая о тебе в свои шестнадцать. Было Рождество. Я купил тебе золотую цепочку.

– А ведь ты мне ее так и не подарил, – застенчиво прошептала она.

– В тот сочельник ты сказала мне, что помолвлена.

– Это был потрясающий вечер.

– Не для меня.

– Нет, я хочу сказать – в том смысле, что моя жизнь изменилась навсегда.

– Ну, если посмотреть так, то и для меня это был вечер потрясений. Отец выгнал меня из дома, и все это, – он очертил рукой комнату, – началось. Эта карьера. Да нет, не карьера, нечто иное. То, что делаешь, потому что надо, а не потому что хочется.

– Из зала кажется, что тебе это нравится.

– На сцене да, я развлекаюсь от души. А вот все прочее время – нет. Мне ведь так одиноко.

– Ах ты мой малыш, – сказала Черил, потирая ту сторону бедра Тони, которая затекала чаще всего.

Он понял намек и поцеловал Черил. Он почти пятьдесят лет хотел ее поцеловать и сейчас поверить не мог, что утекло столько времени. Иногда казалось, что его детройтская жизнь промелькнула всего десять минут назад, а в иные разы – что все произошедшее до его пятидесятого дня рождения было с кем-то другим. Целовалась она недурно, но вдруг отстранилась. Может, вспомнила Фила, подумал Тони.

– А что с ней случилось? – спросила Черил, целуя его в щеку.

– С кем?

– С моей цепочкой. Той, которую ты мне так и не подарил. Ты заложил ее в ломбард?

– Я еще долго носил ее с собой.

– Ты, должно быть, по-настоящему меня любил. – Черил сняла жакет.

– Той любовью, которая бывает в шестнадцать лет. – Тони заметил, что грудь у Черил высокая и упругая, как у танцовщицы из кордебалета.

– Ну да, ну да. – Теперь Черил массировала его плечи.

– А много лет спустя я отдал ее горничной в одной гостинице в Бемиджи, штат Миннесота.

– Она была хорошенькая?

– В матери мне годилась.

– Ты, вероятно, обихаживаешь поклонниц любого возраста, – рассмеялась она, но тут же поняла, что задела Тони. – Прости, я не это имела в виду.

– Все было совсем не так, Черил. Мы с ней разговорились. Она недавно потеряла дочь. Я ее слушал и понимал, что мне нечего ей дать, нечего предложить. И тогда я вспомнил о цепочке и отдал ей ее. Сказал, что человек, который продал мне эту цепочку, утверждал, будто она выкована из золота, добытого в ливанских горах, и будто он пересек континенты и океаны, чтобы привезти ее мне, а значит, это особенная цепочка. И что мне трудно с ней расстаться, потому что каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, я вспоминаю старого торговца. Но эта женщина поняла, что я пытался сделать, и с большим смирением приняла цепочку в память о своей дочери.

Черил и Тони сидели на краю кровати, потягивая напитки.

Потом Тони поставил свой стакан на пол. Черил еще раньше отнесла свой на тумбочку с телевизором. И тут она набросилась на Тони.

Сначала она сорвала с него кушак, за кушаком последовали рубашка, туфли, носки, ремень и брюки. Одежда слетела с Черил, как будто ее сдуло с веревки шквальным ветром. Для женщины лет шестидесяти пяти у нее была весьма впечатляющая фигура. Ей можно было дать всего сорок, а когда Тони снял очки, ему даже удалось вообразить, что они снова детройтские школьники. Впрочем, без очков он мог вообразить что угодно.

Ее волосы – теперь белокуро-рыжие – были уложены в высокую, облитую лаком прическу, и у Тони не получалось запустить в них пальцы, как ему хотелось. Но страсть в ее голубых глазах заставила его забыть, что волосы у нее жесткие, как проволока. Тони вспомнил, что в старших классах Черил состояла в школьной команде поддержки, где любила высоко подпрыгивать и исполнять всякие кунштюки – садиться на шпагат и демонстрировать особый прыжок, известный как «хэрки». Что ж, тогдашнюю ловкость она сохранила. Еще она то и дело его покусывала. Это напомнило Тони, что доставка еды в номера работает до часу ночи, – он надеялся успеть с заказом ужина на двоих до того, как закроется кухня.

Черил предпочитала позу наездницы. Тони невольно подумал о своих любимых вестернах с Томом Миксом. Он вспомнил, как смотрел один из этих фильмов вместе с Черил и ребятами из Организации католической молодежи при церкви Святого Семейства, и стал гадать, помнит ли она тот поход в кино, но спросить не мог – его рот был занят. Через какое-то время – Тони не знал, сколько минут прошло, – Черил уже потратила уйму энергии, пытаясь доставить Тони удовольствие. Она двигалась на нем, как хорошо смазанный велосипедный насос, приговаривая: «Вот сейчас, вот-вот, воооот сейчас, сейчас, сейчас», и поначалу эта мантра, казалось, уговаривала, затем перешла в инструктаж, а в итоге стала звучать как приказ. Однако, несмотря на все усилия, Тони не достиг того, что требовалось; конечная точка так и осталась лишь в его воображении. Наконец Черил сползла с него и легла рядом на огромной кровати. Она хрипло дышала, будто взбежала на тринадцатый этаж, прыгая через две ступеньки.