Жена или жертва?.. - [38]

Он пришел в нашу комнату только после полуночи, не зажигая света, разделся и, возможно, надеясь, что я уже сплю, тихо скользнул в постель, не прикасаясь ко мне.

— Со мной не произошло ничего плохого, — тихо сказала я, — но это могло случиться.

Он сразу же повернулся ко мне и обнял, а я положила голову ему на грудь.

— Не вини ее, — прошептал он. — Я очень люблю тебя. Ты мне очень нужна. Но мы должны дать Гленде время привыкнуть к новой ситуации. Никто не научил ее владеть собой. Взрываясь так, как это произошло сегодня, Гленда пытается справиться с чувствами, которые причиняют ей боль. Она вовсе не хотела поранить тебя и промахнулась нарочно. Мы должны забыть об этом и делать вид, что ничего не произошло.

Удастся ли мне притворяться? Я-то хорошо знала, что собиралась сделать Гленда на самом деле. Человек, который разряжается, не думая о безопасности окружающих, должен находиться под контролем, потому что в такие минуты он способен на любое насилие, думала я.

Но Гленн сейчас был рядом со мной, его губы и руки ласкали меня, и я чувствовала себя в безопасности. Я очень любила его — достаточно, чтобы попытаться понять его близость с сестрой и принять эти отношения как данность.

Мы заснули в объятиях друг друга, и я ненадолго успокоилась.

Ночью резко похолодало, и наутро все увидели, что озеро покрылось первой корочкой льда. Никто из обитателей «Высоких башен» не торопился выходить из дома.

Номи занималась домашней работой и близко не подходила к мансарде. Колтон закрылся в собственной студии, сказав, что ему нужно подготовить несколько картин для предстоящей выставки в Нью-Йорке и написать в связи с этим несколько писем.

Кейт Макинтайр с ружьем в руках, одетый в старые джинсы, куртку из шотландки и клетчатую шапку, пришел в назначенное время, чтобы позировать матери. Гленда, бодрая и совершенно пришедшая в себя, собиралась с самого утра начать работать над эскизами. Когда я спустилась в столовую, она уже позавтракала, но, столкнувшись со мной в холле, кивнула мне так мило, как будто между нами ничего не произошло, и даже не подумала извиниться.

Гленн с воодушевлением приступил к основной части работы над скульптурой. Он ходил вокруг куска алебастра, присматривался к нему при разном освещении, разглядывал каждую деталь в сочетании со всеми остальными. Иногда он отворачивался от камня и подходил ко мне, проверяя правильность пропорций с помощью кронциркуля.

Мы разговаривали, но только о работе.

— Именно нос, более чем все остальное, придает характер лицу, — говорил он, — но сложнее всего ухватить уши.

Он оставил их обработку на будущее, сказав, что, возможно, оставит уши прикрытыми волной распущенных волос.

Я была увлечена этой работой не меньше мужа и испытывала к нему благодарность за то, что он находил время просвещать меня в отношении этой незнакомой области искусства.

Между ним и Глендой явно было заключено нечто вроде пакта о ненападении, поскольку в течение этого времени ни один из них не переступал через невидимую линию, разделявшую студии. Ни брат, ни сестра не делали попыток увидеть работу друг друга, и между ними царили мир и спокойствие.

Эта приятная атмосфера сохранялась в течение нескольких дней. Постепенно я перестала наблюдать за тем, как женская головка появляется из камня, и только со страхом ждала момента, когда увижу работу завершенной.

Гленн уже работал над глазами скульптуры.

— Чтобы точно передать их выражение, — говорил он, — нужно очень аккуратно расположить все плоскости, впадинки и морщинки вокруг век.

Он временами выключал верхний свет и использовал местное освещение, которое придавало глазам жизнь и выразительность.

Колтон не вмешивался в работу детей. Он совершал долгие прогулки по лесу и изредка работал. Собираясь уехать из «Высоких башен» вскоре после Нового года, он считал это время отдыхом.

Однажды он пригласил меня в свою студию и сделал набросок моего лица. Взглянув на лист бумаги, я получила весомое подтверждение его гениальности. Мое лицо, словно из зеркала, смотрело с листа бумаги, живое и реальное, хотя было выполнено всего несколькими штрихами карандаша. Колтон подписал рисунок своими инициалами и подарил мне, но попросил не показывать его Гленну.

— Еще не время, — сказал он. — Гленн должен видеть вас своими собственными глазами.

Я с благодарностью приняла этот набросок и спрятала его подальше, ни слова не сказав мужу.

До Рождества оставалось уже всего несколько недель, и Наоми начала подготовку к празднику. Она попросила Кейта принести из лесу несколько зеленых веток ели, а когда я сказала, что у меня нет рождественских подарков ни для кого, кроме Гленна, отвезла меня в город, чтобы я смогла сделать необходимые покупки.

Эта женщина сейчас казалась веселой и почти счастливой. Она с удовольствием рассказывала мне о тех белых, снежных рождественских праздниках, которые проводила на озере Серых камней, когда ее сестра была жива.

Мы не видели никого из Макинтайров, за исключением Кейта. Иногда Гленда оставляла мальчика на ланч и, видимо, стараясь как можно сильнее привязать его к себе, давала смутные обещания взять его с собой в Нью-Йорк. Но я подозревала, что на самом деле она не собиралась делать ничего подобного, и с тревогой наблюдала за Кейтом, думая о том, каково ему будет, когда она, пресытившись ролью матери, уедет отсюда. Тренту и его матери нелегко будет справляться с мальчиком, переживающим отъезд Гленды.