— Я слышал о ее либеральной деятельности.
— Либеральной — это слишком мягко сказано. — Кира никогда не понимала свою мать. Не понимала, как какая-то теория может быть важнее, чем время, проведенное с дочерью. Если она не была занята написанием очередной книги о социальной эволюции, взлете и падении женской власти на Западе, то читала лекции.
— Однако твой отец не похож на либерала, — заметил Кален.
— Ты прав. Он был воплощением вызова женской доле. А мама никогда не была способна проигнорировать подобный вызов.
— Ты злишься на нее.
— Нет, не злюсь. Она умерла. — Умерла три года назад от рака, о котором даже не подозревала вплоть до того момента, когда было поздно что-то предпринимать.
— Ты скучаешь по ней.
— Да. Но если бы она была жива, мы все равно не были бы близки. Я не была для нее достаточно вызывающей.
— Да ты просто воплощение вызова, laeela.
— Да нет. Я стала, скажем так, продуктом ее тела, а не разума. А вот своих студентов мама и в самом деле любила. И они обожали ее. Ее читатели восхищались каждым словом, вышедшим из-под ее пера. А мне хотелось играть в куклы и научиться готовить карамельный крем.
Он нежно поцеловал девушку в лоб.
— Мне нравится карамельный крем.
Кира рассмеялась.
— Не могу представить тебя поедающим пудинг.
— Есть еще уйма всего, чего ты обо мне не знаешь, — Кален снова поцеловал ее, на этот раз в губы.
Кира свернулась калачиком, прижавшись к нему, положила голову ему на грудь и уснула, слыша ровное биение его сердца.
На следующее утро она проснулась в одиночестве, но ей по-прежнему было тепло и уютно. Впервые за много недель она хорошо выспалась.
Ее покой был нарушен громкими криками снаружи.
Нехотя поднявшись, девушка надела бурнус прямо поверх ночной рубашки и высунула голову из палатки.
Мужчины быстро собирали палатки по всему лагерю. Укрытия из ткани скатывались в тугие рулоны, погонщики кричали на верблюдов, заставляя животных опуститься, чтобы привязать к седлам весь груз.
Кален стоял в группе людей. Должно быть, кто-то ее заметил и сказал ему об этом. Мужчина развернулся и направился к ней. Полы его белого одеяния развевались на ветру.
— Доброе утро.
Произнеся это официальное приветствие, Кален наклонился к ней и поцеловал сначала в правую, а затем левую щеку.
В тот момент, когда губы мужа коснулись ее кожи, Кира с потрясающей ясностью вспомнила ночь, проведенную в его объятиях.
— Ты хорошо спал? — спросила она.
— Очень хорошо, — ответил Кален, его золотистые глаза сияли. — А ты?
— Тоже.
Улыбка снова появилась в уголках его губ, и Кира, как зачарованная, не могла оторвать от них глаз. Целовал ли он ее прошлой ночью? Она могла поклясться, что чувствовала его губы на шее.
— Я не мешала тебе спать? — спросила она, смутно припоминая, что ее бедро и талию поглаживала его рука…
— Нет, — ответил он. — А я тебе?
Она тут же вспомнила, как большая теплая ладонь обхватила ее грудь и заставила безвольно изогнуться в сладостной муке…
— Нет.
— Хорошо. Тебе просто необходимо было как следует выспаться.
Его слова говорили одно, а голос — совсем другое. Кира подняла глаза, и в его взгляде она увидела неистовое желание. Он хотел ее, и девушка вздрогнула.
— Завтрак уже ждет тебя, — произнес он. — Мы уезжаем через полчаса.
— А куда мы направляемся?
— В мои владения в Оуахе.
— А мой отец?
— Он возвращается в Атаку, — Кален улыбнулся. — Он не в таких отношениях со мной, чтобы присоединиться к нам во время медового месяца.
Медовый месяц. Кира десятки раз успела произнесла эти слова про себя, пока одевалась.
Медовый месяц. Девушка снова вспоминала тяжелую ладонь, ласкавшую ее грудь и нежные соски…
Рано или поздно Кален захочет нормальных супружеских отношений, но Кира отмахнулась от возникшей в голове картины.
Она завершила туалет и даже кое-что съела, прежде чем они отправились в путь.
Это был очень длинный день. Они остановились только один раз — чтобы быстро перекусить.
Позже, когда солнце стояло над головой, Кира почувствовала, что ее даже убаюкивает мерная поступь верблюда.
Из полудремы ее вырвало появление слуги Калена, который подъехал к своему господину и начал что-то тихо говорить. Кален внимательно выслушал, ответил ему, и человек вернулся на свое место.
Это повторялось еще три раза. «Что-то произойдет», — подумала Кира, изучая профиль Калена. Хотя его внешний вид говорил о спокойствии и безмятежности, девушка поняла, что он получил дурные вести.
В чем дело?
Может, Абизхаид начал погоню?
Но Кален ничего ей не говорили, похоже, он не чувствовал ни страха, ни беспокойства.
Караван Калена насчитывал около двадцати человек. Десять были охранниками султана из Аттики, остальные представляли различные племена берберов.
Во время ужина кто-то подошел к палатке и сразу же устремился к Калену. Тот встал, хлопнул вошедшего по руке, и они поцеловались.
Кален приветствовал этого человека как ровню. Он не потрудился представить его Кире. Они оба сели на некотором отдалении и завели длинный и серьезный разговор.
Незнакомец явно привез какие-то новости, а выражение лица Калена становилось все более и более мрачным.
Пока мужчины разговаривали, Кира изучала незнакомца. Он был высок, хорошо сложен, суровые черты загоревшего лица выдавали воина.
