Жемчужина Авиньона - [89]

Он с беспощадной ясностью осознал — что бы ни случилось, он уже никогда не сможет быть вместе с Катариной. Он никогда больше не увидит ее, не коснется ее волос. От мысли о несбывшемся у Хью, сурового рыцаря-тамплиера, на глаза навернулись слезы. Сколько чудесных минут он мог бы провести с Катариной, если бы так глупо не сопротивлялся, если бы не пытался отказаться от своих чувств. Ему понадобилось слишком много времени, чтобы понять, что такая любовь, как их, может быть ниспослана только Богом. Господь одарил его таким чувством, а он пренебрег им!

А теперь было уже слишком поздно. Хью знал, что с радостью отдаст все, что угодно, лишь бы Катарина была спасена. Ничто больше не имело значения. Что ему жизнь, если в ней не будет Катарины! Что за радость влачить бессмысленное существование рядом с холодной, злобной Аделью? Какой смысл участвовать в битвах с врагами, чьих лиц он не увидел бы никогда в жизни, если бы король не приказал ему убивать их? Он грустно покачал головой. Такую жизнь нельзя назвать жизнью, а значит, ему нечего терять. Последние сомнения покинули его. Теперь он точно знал, что ему нужно делать.

Впрочем, несмотря ни на что, ему следует уладить и еще кое-какие дела. Хью решительно встал, вышел из своих покоев и отправился на поиски Адели. Подойдя к двери ее комнаты, он постучал, но ответа не последовало. Хью постучал еще раз, а затем еще и собирался уже было пойти искать ее в другом месте, когда из комнаты послышался раздраженный голос Адели:

— Убирайтесь прочь!

Вспыхнув от гнева, Хью резко распахнул дверь в комнату своей жены и вошел внутрь.

— Мне надо поговорить с тобой, Адель. Тебе бы следовало поинтересоваться, кто стучит в твою дверь, прежде чем гнать его прочь.

Адель сидела на стуле перед маленьким столиком, спиной к двери. При звуке его голоса она резко подскочила, и Хью показалось, что она быстро убрала что-то в маленькую шкатулку, стоящую на столике перед ней.

— Хью, я не могла знать, что это ты, — она притворно округлила глаза, — иначе я сама открыла бы тебе дверь.

Хью, не шевелясь, стоял в дверном проеме. У него не было ни малейшего желания подходить к ней ближе. Адель была одета в бархатное платье, отделанное мехом. Это было красивое платье, за которое выложили немало золотых монет. Однако ничто не могло сделать красивой саму Адель. Глядя на ее безжизненное лицо, Хью подумал, что больше всего она напоминает ему мертвый лист дерева, выкопанный из-под снега. Хотя она и попыталась изобразить что-то вроде улыбки, глаза ее оставались безжизненными, как у снулой рыбы. Для Хью всегда было загадкой, чем она живет — никогда в жизни он не видел ее веселой и жизнерадостной.

— Слушай меня внимательно, Адель, — резко сказал он. — Я уезжаю на день или два, но прежде, чем я уеду, мне необходимо кое-что обсудить с тобой. — Он увидел, как Адель напряглась, пытаясь понять, чего же он хочет от нее. — Слушай меня и имей в виду — то, что я скажу, не подлежит обсуждению! — Адель молчала, но глаза ее сузились, а на щеках заходили желваки. Хью продолжал:

— Твоего управляющего, Гаспара Корви, я вышвырнул прочь из моих владений. Я собираю совет с лучшими из крестьян и намерен вернуть им зерно и живность, которую Корви отобрал у них, отобрал зимой, когда все это необходимо им самим, чтобы выжить и не голодать до следующего урожая.

— Нам будет нечего есть! — сердито запротестовала Адель.

— Будешь поумереннее в своих аппетитах. Перестанешь заказывать для нас и наших гостей вдвое больше пищи, чем требуется, с тем, чтобы остатки выбрасывать свиньям.

— Но пища портится, ей можно отравиться. Я не буду есть вчерашней пищи. Это небезопасно для здоровья!

— Нет, Адель, ты не хочешь есть эту пищу, потому что из кожи вон лезешь, чтобы впечатлить свою семью.

Адель открыла рот, чтобы возмутиться, но Хью предостерегающе поднял руку.

— Не смей перебивать меня! Я кое-что скажу тебе и думаю, далеко не все из сказанного придется тебе по вкусу. Ты должна запомнить раз и навсегда. Я — хозяин Понтуаза! Это МОЙ замок и МОЯ земля. Мои крестьяне и вассалы. Мое зерно, мой скот и моя пища. Ты — жена хозяина Понтуаза и твой долг — подчиняться ему беспрекословно.

Я долго отсутствовал, и ты могла привыкнуть сама заниматься делами. Что ж, тебе придется простить меня, но не забывай, что именно ты вынудила меня поехать в Иерусалим. Как это ни печально для тебя, но я вернулся. Я понимаю, что тебе очень хотелось бы иметь все это, но чтобы рядом не было меня.

Он смотрел на Адель и впервые в жизни начинал понимать истинную ее сущность, не испытывая при этом чувства вины. Она без конца твердила о скромности, она слыла такой религиозной, такой богобоязненной. Все это были только слова. Она никогда не думала ни о ком, кроме себя. Хью огляделся по сторонам, осматривая комнату Адели, как будто увидел ее впервые. Впрочем, он и вправду почти не бывал здесь. Ее кровать была укрыта огромным богатым покрывалом из тончайшей, но очень теплой бельгийской шерсти. На полу лежал толстый ковер из горностаевых шкурок. Пальцы ее были сплошь в тяжелых золотых Кольцах, которые он присылал ей из Иерусалима. Эти кольца были подарены ему за храбрость, которую он проявил, выполняя свой долг. Он мало думал о них, считая не более, чем трофеями бесполезной войны, однако Адель, по всей видимости, тщательно пересмотрела их все, отобрала самые красивые и взяла себе, не спросив даже его разрешения на это.