Жемчуг северных рек - [66]

Он потирал от восторга руки, и Тишка понимал, что радоваться тут есть отчего. Только бы сделать эту самую косилку… Только бы сделать…

— Ну а кто вчетвером-то? — уточнил Тишка. С Аликом может статься, что он его в свою компанию и не примет — смотря какое настроение нахлынет на него. А охотников обогатить колхоз в Полежаеве найдётся немало.

Алик великодушно взмахнул правой рукой, делая широкий жест:

— А кто в Кереть ходил, те и будут косить, — заверил он и тут же споткнулся: — Вячеслава вообще-то бы не надо.

— Да он, Альберт, не подумавши тебя Христом обозвал, — заступился за брата Тишка: всё-таки и плохой, а брат, жалко, если откидышем будет. — Он не переметнулся, Альберт. Они с Митькой даже не разговаривают.

— Ладно, — вконец сдался Алик. — Я ему всё в лицо выскажу, а в четвёрку приму. У меня ведь, если до конца быть честным, и к Дмитрию есть претензии…

Ну а к Дмитрию-то за что? Ой, Алик, допривередничаешь, всех от себя оттолкнёшь…

— A-а, ладно! — ещё великодушнее махнул рукой Алик. — Кто из нас без недостатков? Назови мне такого… Ну, вот у тебя, что ли, нет? — Он ткнул Тишку в грудь указательным пальцем.

Тишка не успел ответить, что есть, зная за собой слабость, которую вот уже несколько лет не может перебороть, — переполошник…

— Или у меня нет? — продолжал Алик. — Наверное, тоже есть. Со стороны виднее. Вот скажи, Тихон, есть у меня недостатки?

Тишка вовремя сообразил, что лучше прикинуться овечкой, а то, чего доброго, Алик из четвёрки, едва успев включить Тишку в неё, тут же сразу и исключит.

— Не знаю… — сказал он.

— Вот и я не знаю, — вздохнул Алик. — А у всех остальных есть.

— А у Митьки-то какие? — усомнился Тишка. Всё-таки Митька нравился ему изо всех ребят — и рассудительный, и работный, и ненасмеха.

Тишка не помнил случая, чтобы Митька кого обидел. Он даже Николе завидовал иногда, хоть тот и маленький, что у Николы, а не у него, Тишки, такой брат. Вот бы хорошо было с Микулиными поменяться: им отдать Славку, а себе Митьку взять. То-то бы облегченье настало матери…

— Дмитрий завистливый, — сказал Алик.

— Митька-то? — задохнулся несогласием Тишка.

Алик почувствовал в его вскрике бурный протест и пошёл в некотором роде на попятную:

— Ну, у меня нет в этом смысле против него улик, да я и не следователь, чтобы выискивать их. Но у меня есть к Дмитрию и прямая претензия.

— Какая? — Губы у Тишки ссохлись.

— А мы из-за него на Кереть время ухлопали, — не моргнув ни одним глазом, заявил Алик.

Вот это да-а… У Тишки глаза полезли на лоб. Вот уж говорят, с больной-то головы на здоровую…

Алик даже не поперхнулся и, видя, как у Тишки вылазят из орбит глаза, спросил:

— Ты в каком классе учишься?

— В третий пойду…

— Ну вот, ты этого не знаешь, — сказал Алик, снимая с Тишки какое-то обвинение. — Я семь закончил, у нас история СССР кончается на Степане Разине, восемнадцатый век… А Дмитрий-то нынче в восьмой ходил… Он же нынче изучал интервенцию Антанты на Севере… Нынче!

Тишка захлопал ресницами, не понимая, к чему он клонит.

— Ну, хорошо, — опять немного сдал на попятную Алик. — В четвёртом классе мы тоже проходили гражданскую войну. Но ведь с тех пор сколько лет пролетело, я мог забыть: не держать же мне всё в голове годами…

Он видел, что Тишка не понимал его, и оттого сердился ещё сильнее: пробежится по комнате, поскрипывая половицами, от стены до стены, остановится около Тишки, увидит, что у того по-прежнему бессмысленный взгляд, и ещё раз пробежится. Будто Тишке от этого становится понятнее и яснее, о чём он ведёт речь.

— Ах, да! — вдруг спохватился Алик. — Я же тебе не сказал, что председатель колхоза прав.

— Сказал, — ещё больше путался Тишка.

— Ты меня не перебивай! — разнервничался Алик. — Я не идиот, знаю, чего сказал, а чего не сказал.

Тишка вжал голову в плечи.

— Я тебе не сказал самого главного, когда говорил о председателе. — Алик посмотрел на Тишку, сгорбившегося, притихшего, и милостиво разрешил: — Да ты садись, это я люблю при разговоре ходить, у меня мысль становится острее… А ты сиди.

Тишка послушно сел.

Алик, подкрепляя свои слова действием, прошёлся по комнате.

— Председатель прав, что жемчуг добывали не в Кеме, а в Кеми… Мы перепутали… Из-за Дмитрия. — Алик продолжал искать виноватых. — У него же должно быть свежо в памяти: интервенция Севера, Шенкурск, Кемь… А он умолчал. Допускаю, что не умышленно…

При упоминании Шенкурска Тишка встрепенулся: правильно, Зиновий Васильевич Алика охолодил тогда этим городом — ни географии, ни истории, мол, не знаешь.

— Мне вот пришлось рыться в книгах из-за него, по карте лазить, время терять понапрасну, когда у него в голове должно всё как на полочках лежать: Шенкурск, Олонец, Кемь… — нудил и нудил Алик. — Меня вот теперь спроси — я всё скажу, где что, хоть и не обязан знать за девятый класс… Это он обязан…

Тишка насторожился: почему за девятый, когда Митька ходил в восьмой?

— Но у него же учебники за девятый куплены. Я сам видел, — не унимался Алик. — Я, например, летом наперёд все учебники просмотрю, а по истории да литературе в первую очередь… Ты вот спрашивай меня сейчас за восьмой класс хоть чего, я лучше Дмитрия расскажу, хоть не я, а он учился в восьмом классе.