Жемчуг северных рек - [23]
Славка захохотал, забыв о том, что полминуты назад притворялся засыпающим.
— Во-во! Перловую кашу насаживаем на крючок и ловим.
— Нет, правда, Славик, что за перловицы?
— Много будешь знать — скоро состаришься, — как обычно, увернулся от вразумительного ответа брат.
У Славки такая манера — недоговаривать, любой пустяк превращать в секрет.
Правда, в последнее время какой-то секрет его действительно распирал, не давал покоя.
Но Тишка чувствовал: брат вот-вот расколется, дальше носить тайну в себе ему, по всему видать, стало невмоготу. Раньше он бегал по улице вприпрыжку — метра шагом не одолеть, всё прискоком да скоком. Мать беспрестанно его осаживала:
— Славка, голова ведь на плечах не удержится, скатится где-нибудь в пыль, и не заметишь.
— Не беспокойся, — отмахивался он и летал как ветер: по лестнице не сбежит, а для скорости на перилах съедет, под окном промелькнёт — и остановить не успеешь. Смотришь, а он уж на взгорке у сельсовета, к Алику Макарову повернул.
Теперь же его словно переменили. Выступает по тропке важничая, будто у него на плечах бобровый воротник и он не зачуханный семиклассник, а по меньшей мере министр.
— Славка, что это с тобой приключилось? — всплескивала руками мать и подмигивала Тишке: полюбуйся, мол, на своего старшего брата — переродился человек. — Уж не изобрели ли с Аликом чего-то важное?
— Скоро узнаете, — говорил Славка, а самого вот-вот прорвёт от желания похвастаться. Да, видно, Алик Макаров дал строгий наказ — молчать. И Славка, изводя себя нетерпением, держал язык за зубами.
Алик Макаров среди Полежаевской ребятни известный изобретатель. То ему ударит в голову блажь музыкой выгонять из амбара крыс, то усядется он за конструирование беспроволочного телефона, то возьмётся за «принципиально новую разработку» схемы зерноуборочного комбайна.
Тишку ни Алик, ни тем более задавака-брат к изобретательству не подпускали.
— Куда тебе? — пыжился Славка. — Ты ещё основ физики не изучал, а у нас с Альбертом всё на высшей математике замешено.
Вот уж свистит, так свистит. Тишка хоть и перешёл только в третий класс, а Славкины учебники не один раз перелистал. Не так уж и высока его высшая математика. Тишка, если чуть-чуть подсказывать будут, так и то в ней разберётся: «а» плюс «б» сидели на трубе… Подумаешь, велика премудрость… И не с такой справлялись! А уж в твои-то, Славочка, годы войдём, так и подавно твою математику одолеем… Корова всё ещё чесалась о ясли, и коростель хрипло кричал в лугах, подражая утке.
Тишка демонстративно отвернулся от брата и по его же примеру, делая вид, что засыпает, задышал глубоко и ровно.
— Тишк! — Славка не мог угомониться, привстал на локтях и перешёл на шёпот. — Поклянись, что никому не скажешь…
— Чего не скажешь-то? — подзадоривая брата, равнодушным голосом отозвался Тихон, а сам весь напрягся и затаил дыхание.
— Ну, ладно, — великодушно согласился Славик, — Я тебе и без клятвы скажу… Всё равно скоро узнаешь…
Он ещё с минуту потомил Тишку молчанием и выпалил:
— Мы скоро разбогатеем!
Вот тебе раз! И так неплохо живём, а он ещё о каком-то богатстве мечтает.
— Клад, что ли, нашли?
— Клад не клад, а колхоз сразу миллионером станет.
— Комбайн новой марки сделали?
— Ну, ты даёшь! — насмешливо присвистнул Славик, — От комбайна разве разбогатеешь? Комбайном работу людям облегчишь… Это так. А богатеют, Тишечка, от другого.
— Ну, тогда клад нашли…
— В том-то и дело, что клад. Неисчерпаемый… Как скатерть-самобранка: с неё берёшь, а на ней ещё больше всего появляется.
Тишка был уже научен горьким опытом, что брату слишком-то доверяться нельзя. Он тебе зубы заговорит, ты размякнешь, всё, что от тебя братец потребует — дров напилить, корову с лугов пригнать, воды наносить, картошки для поросёнка нарыть, — всё это сделаешь, а он же ещё над тобой и насмехается… На дураках, хохочет, воду, мол, возят. Но на этот раз Славка ничего не просил в обмен на доверие.
— Завтра, в общем, начнём… — сообщил он и великодушно пообещал: — Если Альберт согласится, и тебя примем в пай… Но если не согласится — чтобы молчок! Понял?
Тишка кивнул головой, хотя в темноте брат всё равно не увидел его кивка.
— А пай, и мой, и твой, домой понесём? — уточнил Тишка, подозревая, что именно из-за лишнего пая старший брат и намеревается уговорить Алика Макарова взять Тишку с собой. Не жадничай он, что бы ему за резон перед Аликом унижаться? Уж точно из-за пая, даром-то Славка и шага не сделает.
Но Славка досадливо крякнул.
— Ну, Тишка, ты и кулак! (Тишке показалось, что он даже сплюнул.) Я же тебе русским языком сказал: колхоз миллионером сделаем, пускай на всю область гремит.
Тишка прикусил язык: понятненько. Это братец Аликовы слова повторяет. Алик, значит, команду дал. Самому-то Славке без нажима со стороны с леденцом не расстаться — и не потому, что он такой скупердяй, а потому, что, как говорила мама, стопроцентный эгоист — только о себе и думает.
У Тишки от прозрения похолодело в груди: да если от его, Тишкиного, пая старшему брату ничего не отломится, так он Тишку и не возьмёт никуда, просто-напросто за нос поводит да и отпустит. Значит, Славка снова его обманывает? Не смог удержать язык за зубами, проболтался о тайне, а теперь прикидывается овечкой. Ну, Славка, погоди! Отольются Тишкины слёзы тебе.
