Желтые обои, Женландия и другие истории - [81]

Она действовала, как автомат. Точно по часам приготовила младенцу стерилизованное молоко и поудобнее пристроила бутылочку. Он свернулся калачиком и с радостью принялся сосать, пока она стояла и глядела на него.

Джулия вылила воду, повесила сушиться фартук, собрала полотенца, губки и прочие принадлежности для купания грудничка, затем села, глядя прямо перед собой, как никогда вымотанная, но чувствуя нарастающую решимость.

Грета убрала со стола, прошла на кухню, тяжело топая ногами, и загремела посудой. С каждым ударом Джулия вздрагивала, а когда девушка принялась заунывно напевать высоким голосом, молодая миссис Гординс, дрожа, поднялась на ноги и приняла окончательное решение.

Она бережно взяла ребенка на руки, подхватила бутылочку и понесла младенца в комнату бабушки.

— Не могли бы вы присмотреть за Альбертом? — спросила она ровным тихим голосом. — Думаю, мне надо попробовать поспать.

— О, с превеликим удовольствием, — ответила свекровь. Она произнесла слова с холодной вежливостью, но Джулия этого не заметила. Она положила младенца на кровать, немного постояла, уставившись на него тусклым взглядом, и вышла, не сказав ни слова.

Миссис Гординс-старшая сидела и пристально разглядывала ребенка.

— Просто дивное дитя! — тихо произнесла она, любуясь розовощеким личиком. — С ним ничегошеньки не происходит. Это все ее вздорные идейки. А как она с ним обращается! Подумать только — позволять ребенку плакать целый час! Он нервный оттого, что она сама такая. Конечно же, его нельзя кормить перед купанием!

Некоторое время она предавалась подобным размышлениям, потом оторвала пустую бутылочку от маленького ротика, который машинально посасывал воздух еще несколько минут, прежде чем младенец заснул.

— Я позабочусь о нем так, что он никогда не заплачет! — твердила она себе, мерно покачивая ребенка. — И с радостью бы поухаживала за двадцатью такими карапузами! Думаю, надо уехать и сделать это. Дать Джулии отдохнуть. И правда — переменить место жительства!

Она покачивала младенца и строила планы, радуясь тому, что внук с ней, пусть даже и спит.

Грета ушла по своим делам. В комнатах воцарилась тишина. Внезапно пожилая женщина подняла голову и потянула носом воздух. Быстро встала и метнулась к газовому рожку. Нет, вентиль плотно закрыт. Она прошла в столовую — там тоже все оказалось в порядке.

«Эта дурочка не выключила плиту, и там потухли конфорки», — подумала она и бросилась на кухню. Нет, все чисто, газ перекрыт.

— Забавно! Наверное, что-то в коридоре.

Она открыла дверь. Нет, там, как всегда, только слегка пахло из подвала. Поднялась в гостиную. Ничего. Небольшая ниша, которую агент по найму называл «комнатой для музицирования», где стояло пианино Джулии с опущенной крышкой и запыленный футляр для скрипки — тоже пусто.

— Это у нее в комнате, а она спит! — воскликнула миссис Гординс-старшая и попыталась открыть дверь. Заперто. Она постучала — никакого ответа. Забарабанила в дверь громче, потрясла и подергала ручку — без результата.

Тут миссис Гординс принялась быстро соображать. «Это наверняка случайность, и никто не должен об этом знать. Прежде всего — Фрэнк. Хорошо, что Грета ушла. Я должна как-то туда попасть!»

Она оглядела фрамугу и прочный карниз, который Фрэнк сам прилаживал для портьер, так нравящихся Джулии.

«Думаю, раз надо, у меня получится».

Для своих лет она была чрезвычайно подтянутой и энергичной женщиной, но воспоминания о былых гимнастических достижениях не могли компенсировать недостаток тренировки. Она быстро принесла стремянку. С самого верха удалось заглянуть в комнату невестки, и увиденное заставило принять отчаянное решение.

Ухватившись за планку маленькими, но сильными руками, она подтянулась и сумела протиснуться в проем фрамуги, неловко повернулась и, задыхаясь, соскочила на пол, немного при этом поцарапавшись. Потом настежь распахнула окна и двери.

Когда Джулия открыла глаза, то обнаружила, что ее нежно обнимают руки свекрови, и услышала успокаивающий и обнадеживающий голос:

— Ничего не говори, дорогая — я все понимаю. Все, говорю тебе! О, девочка моя, драгоценная моя доченька! Как же мы с Фрэнком тебя не понимали! Но не унывай — хочу поделиться с тобой дивным планом! Мы радикально все изменим! Вот послушай!

Пока бледная молодая мать лежала, не шевелясь, свекровь суетилась вокруг нее, всячески успокаивая, после чего женщины принялись обсуждать и утверждать судьбоносные планы.

Фрэнк Гординс был доволен, что ребенок «подрос и перестал плакать». Он сказал об этом жене.

— Да, — ласково согласилась она. — Теперь уход за ним гораздо лучше.

— Я знал, что ты научишься, — гордо заявил он.

— Я научилась! — согласилась Джулия. — Научилась очень многому.

А еще Фрэнк был доволен, чрезвычайно доволен тем, что здоровье жены быстро пошло на поправку: на щеках снова заиграл румянец, глаза заблестели, а когда она негромко играла ему за закрытыми дверями, чтобы не разбудить Альберта, казалось, что вернулись дивные дни ухаживания за будущей невестой.

Громко топавшая Грета исчезла, уступив место великолепной дневной экономке-француженке. Фрэнк не задавал вопросов касательно особых качеств этой дамы и не знал, что та занимается покупками и составляет меню из блюд, отличающихся новым вкусом и тщательно продуманным многообразием, которые так ему нравились. Также он не подозревал, что ее жалованье гораздо выше, чем у предшественницы. Еженедельно он выдавал на хозяйство прежнюю сумму и не вдавался в подробности.